Александр Михайловский - Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

Настроение Ильича совсем испортилось. И это понятно, ведь недаром говорится в Святом Писании: «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». То, что ему виделось простым и легким – вот победим, и будет всем счастье! – на самом деле оказывалось только первым шагом к нечеловечески тяжкому труду.

Дабы немного развеяться, я начал рассказывать Ильичу о том, как благодаря нашему послезнанию правительству большевиков удастся бескровно разрешить многие конфликты, вовремя предотвратить ошибки, разобраться в хитросплетениях мировой политики – словом, шагать по краю пропасти не с завязанными глазами, а с ярким фонарем, который будет освещать путь.

Тут у меня начали слипаться веки, и сон навалился, словно огромный мягкий матрац. Но перед тем как отправиться в комнату, превращенную нами в спальное помещение, я сходил в кладовку, порылся в своем вещмешке и нашел одну очень умную книгу. Ее я и дал почитать Ленину, в надежде на то, что она окончательно поможет разобраться в нашем прошлом, а его будущем.

Ильич, жадно схватив ее, с изумлением прочитал на серой затертой обложке: «История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. Под редакцией комиссии ЦК ВКП(б). Госполитиздат, 1946».

Ленин раскрыл книгу и стал внимательно ее читать, делая карандашом пометки на полях.

Это было последнее, что я увидел перед тем, как уйти к себе и провалиться в глубокий сон…

14 октября (1 октября) 1917 года, 03:30. Суворовский проспект, дом 48

Капитан Александр Васильевич Тамбовцев

Проснулся я уже под утро. Все, кому положено было, спали, кому положено – бодрствовали. А в кабинете, где оставался один Ильич, горел свет. Я осторожно заглянул в приоткрытую дверь.

Ленин, по всей видимости, только что закончил штудировать «Краткий курс» и находился сейчас в полном смятении чувств. Точнее даже, в полной прострации. Глаза у него были красными, как у кролика, а остатки волос на голове всклокочены. Увидев меня, он вскочил из-за стола, и схватил за руку.

– Александр Васильевич, голубчик, – как-то по-детски запричитал он, – ведь что же это происходит?.. Неужели все, что написано в этой книге, это правда?!

– Истинная правда, Владимир Ильич, – ответил я. – Конечно, в «Кратком курсе» все изложено конспективно, но тем не менее здесь верно отображено все происходившее в нашей стране после революции.

– В какое страшное и великое время пришлось жить людям, – воскликнул Ленин и всплеснул руками. – Ах, если бы я предполагал, что так все обернется… У Маркса было все так просто и красиво. А в жизни оказалось совсем не так, как в теории… – он начал возбужденно бегать по маленькой комнатке взад и вперед. – А знаете, Александр Васильевич, ведь все-таки правильно, что не я, а товарищ Сталин будет главой советского правительства. Я понял, что просто не справлюсь с такой работой… И умру я не через семь лет, а гораздо раньше. Я просто не выдержу такого напряжения. – Потом он остановился и посмотрел мне прямо в глаза. – Видите ли, дорогой Александр Васильевич, если сказать по-честному, я – барин… Нет-нет, батенька, – замахал руками Ленин, увидев мой изумленный взгляд, – это непреложный факт, и от него никуда не денешься. Барин и интеллигент! Происхождение и воспитание – это архиважная вещь, и от них во многом зависит поведение человека.

Я больше кабинетный работник, привык трудиться за письменным столом, в библиотеках, вести публичные дискуссии и выступать на митингах. Ну, нет у меня мужицкой привычки надрываться, рвать жилы, но делать свое дело, несмотря ни на что! Это хлебопашец знает, что один день может кормить год, и будет тянуть свою лямку, надрываясь, не жалея себя. А я так не смогу – сломаюсь.

А сейчас для управления страной нужен совсем другой человек – не боящийся черной работы, со стальной волей и хорошо знающий народ. Все это есть у товарища Сталина. Он – мужик по происхождению… Хоть и грузинский, но мужик. Иосиф Виссарионович вдоволь хлебнул лишений, вырос в нищете, познал измену товарищей, прошел ссылку в Туруханском крае, вдоволь насиделся по тюрьмам, был бит не один раз.

Он привык заниматься именно черной, практической работой. Я прочел, как в вашей истории он справился с управлением государством, причем в самые трудные моменты его истории. Ведь помимо Гражданской войны у вас были индустриализация, коллективизация, ликвидация неграмотности… А эта страшная война с германцами! Нет, наверное, вы вчера были правы, когда говорили, что Мировую революцию можно сделать только шаг за шагом. Так ходят в горах. Я, знаете ли, не скалолаз, но жить в Швейцарии и хотя бы раз не сходить в горы… Каждый неверный шаг – это путь в пропасть.

Да, да, все правильно – каждый сверчок должен знать свой шесток! Когда вчера здесь обсуждался состав будущего советского правительства, я еще колебался, считал, что товарищ Коба рвется к власти, не имея на то ни таланта, ни заслуг. Теперь же я буду на заседании ЦК нашей партии отчаянно поддерживать его, и только его кандидатуру. Да-с!

А мне тоже найдется работа, архиважная и архисрочная! Надо заняться теорией коммунистического движения. Исходя из тех данных, которые я получил от вас, необходимо будет разработать новую тактику коммунистов в борьбе за власть трудящихся. Надо будет учесть и наши, и ваши ошибки. Работы здесь – непочатый край. И работа с Советами. Это тоже важнейшее направление нашей деятельности. Так что, уважаемый Александр Васильевич, считайте меня вашим союзником и можете полностью располагать мною!

– Ну что ж, – сказал я, – тогда вы с товарищем Сталиным составите тандем. Вам приходилось, наверное, кататься на подобном велосипеде?

В глазах у Ильича заплясали чертики. Конечно, на таком тандеме он катался не только со своей Наденькой, но и с «товарищем по партии» Инессой Арманд. Ленин почесал непривычно бритый подбородок и сказал:

– Я понял вашу аналогию, крутят педали двое, а руль только у одного…

– Зато обязанность второго – смотреть вдаль, – парировал я, – сидящий за рулем смотрит на дорогу, а сидящий за ним указывает направление и предупреждает о грядущей опасности. Да и цель у велосипедистов общая…

– Хорошо, – кивнул Ленин. – Только у меня будет к вам одна личная просьба, – он посмотрел мне в глаза, голос дрогнул, – ведь я могу попросить у вас что-то для себя как человека, а не политического деятеля?

– Если это в наших силах, Владимир Ильич, – ответил я, – то мы непременно сделаем все, о чем вы нас попросите…

– Выполнима, – вздохнул Ленин. – Просьба заключается вот в чем… Когда я умру – не знаю, правда, когда это случится в этой истории, то похороните меня рядом с мамой на Волковском кладбище. Не хочу я быть выставленным на всеобщее обозрение – словно какой-то фараон египетский! Хочется быть рядом с родным человеком. Помните, как у Пушкина: