Александр Михайловский - Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

Потом мы все пошли к выходу. По дороге нам попался человек, которому Сосо был так же рад, как перебегавшей дорогу черной кошке. Весь в коже, начиная от черных хромовых сапог и до черной кожаной кепки, сам чернявый, с вывернутыми губами, в пенсне… Одним словом – черт! На нас он смотрел… В общем, очень нехорошо смотрел. Образно говоря, шерсть у меня на загривке тут же встала дыбом. Рука опять, как в случае с Троцким, сама потянулась к пистолету. Хотя этот тип поздоровался с нами почти вежливо. Не знаю. Товарищ Сталин тоже был крайне не рад этой, может быть, и совсем неслучайной встрече. Что-что, а тот момент, когда в кустах начинают появляться рояли, я чувствую очень хорошо.

Этот дядя явно тут неслучайно появился. Сосо с ним поздоровался, а минутой позже пробормотал под нос какое-то грузинское ругательство. Я напрягла извилины и, наконец, вспомнила – мы встретили Свердлова. Ох, и попьет он нашей кровушки!

Очевидно, то же пришло в голову старшему лейтенанту Бесоеву, и тот зашептал Сталину на ухо, кстати, кажется, тоже по-грузински. Сталин пожал плечами и так же тихо ответил.

У больших чугунных ворот стояли с десяток новоиспеченных наркомов. В лицо я узнала лишь Дзержинского и Семашко. У мамы на работе – она у меня была медиком – висел его портрет. Вообще-то, накануне Октября он должен был находиться в Москве, но оказывается, его вызвали в Питер по делам Моссовета два дня назад. Так что, скорее всего, он уже в Москву не вернется. Будет заниматься своими делами здесь, в Питере.

Тут же стояли и сами «членовозы». Увидев их, я негромко хихикнула. Сталин удивленно посмотрел на меня, а я продолжала посмеиваться. Ляксандра Васильич ничего лучше не придумал, как прислать за нами два бэтээра. В общем, он был по-своему прав – надежно и, относительно местного транспорта, вполне комфортно. Поездила я на здешних костотрясах, скажу вам прямо: езда на них – это сплошной экстрим. Конечно, нормальная подвеска и шины-пневматики еще не получили большого распространения.

У одного из бэтээров нетерпеливо переминался с ноги на ногу незнакомый мне старлей. Он козырнул Сталину и предложил товарищам наркомам занимать места. Из второго бэтээра вылез сам Тамбовцев. Он подмигнул мне, поздоровался со старшим лейтенантом Бесоевым и рядовым Алексеевым, потом пожал руку товарищам Сталину и Дзержинскому, после чего был представлен всем наркомам.

Мы забрались в теплое нутро бэтээра, бронированные двери захлопнулись, и машина, урча двигателем, плавно тронулась, набирая ход…

Дорога до Таврического дворца обошлась без приключений. Должно быть, ранние прохожие смотрели на наши транспортные средства выпучив глаза. Да и неудивительно: шурша шинами, мчится по мостовой этакая невиданная диковина, больше похожая на огромный гроб о восьми колесах, ревет дизелем и плюется сизой соляровой гарью.

Вскоре после нас к Таврическому на «Тигре» подъехал с Суворовского Ленин. С всклокоченными, кое-как причесанными волосами и красными, как у кролика-альбиноса, глазами, Ильич выглядел неважно – похоже, он всю ночь не спал и имел большой и содержательный разговор с Васильичем. Да и Дед тоже выглядел как огурчик – весь зеленый и в пупырышках. Время от времени он прикладывал ладонь к левой стороне груди и тайком от всех глотал какие-то таблетки. Да, достается ему, бедному. Но, как говорил отец, солдат сначала идет, сколько может, а потом – сколько нужно. А все мы здесь сейчас солдаты…

Для заседания Совнаркома товарищи подобрали длинную комнату, в которой имелось все необходимое. То есть длинный стол для совещаний и набор разномастных стульев. По крайней мере, никому стоять не придется. Открыл заседание, как и полагается, сам Сталин. Ленин сидел рядом с ним по правую руку и олицетворял единство теории и практики. Я как представитель прессы скромно устроилась в сторонке с ноутбуком на коленях и быстро набрасывала эскиз статьи об этом знаменательном событии в завтрашний номер «Рабочего пути». Дело есть дело, и ничего тут не попишешь.

– Товарищи! – сказал Сталин. – Социалистическая революция, о необходимости которой так долго говорили большевики, совершилась. Но я не обещаю вам легкой жизни. Будет не просто трудно, будет очень трудно. Теперь нам предстоит длительная и тяжелая работа по наведению в России элементарного порядка и построению в ней самого прогрессивного и справедливого социалистического государства…

– Начнем, товарищи, с насущных проблем, – продолжил Сталин. – И прежде всего, с наведения элементарного порядка в городе и в стране. Это задача для вас, товарищ Дзержинский. Повсюду царит разгул бандитизма. Режут, грабят, насилуют, убивают, зачастую прикрываясь при этом революционными лозунгами. Это совершенно недопустимо.

Особое внимание вы должны обратить на хранящиеся в Петрограде запасы спиртного. В ближайшее время можно ожидать пьяных погромов. Толпы люмпенов, направляемые врагами революции, с вожделением уже поглядывают на подвалы Зимнего дворца. Там хранятся ценные вина и более крепкие спиртные напитки. Правда, Зимний дворец сейчас находится под охраной наших особых большевистских подразделений, а с этими ребятами особо не забалуешь.

Этой ночью они уже отбили первую попытку погрома, открыв пулеметный огонь поверх голов. Но обращаю ваше внимание, что Зимний дворец очень большой, и его охрану необходимо усилить отрядами красногвардейцев. К тому же неприкрытыми остаются винные склады, частные винные погреба и прочие места, где есть алкоголь. Примите все возможные меры.

На улицах – самый настоящий разгул уголовщины и бандитизма. Старая полиция распущена, а милиция, созданная Керенским, со своими обязанностями явно не справляется. Да и как она может с ними справляться, если сформировали ее большей частью из безусых пацанов-гимназистов и из тех же уголовных элементов, которых к милицейским делам нельзя допускать категорически. От вас требуется реорганизовать ее в рабоче-крестьянскую советскую милицию, пополнить ее ряды политически грамотными товарищами и опытными профессионалами старой школы.

Тут встал Александр Васильевич:

– Товарищ Дзержинский, я предлагаю разыскать бывшего начальника российской сыскной полиции Аркадия Францевича Кошко и поручить ему сформировать новую службу – уголовный розыск. Кошко сейчас находится где-то на юге России. Он скрывается от своих бывших «клиентов», которые вышли на свободу по амнистии, устроенной Керенским, и они теперь ищут лучшего сыщика России, чтобы расправиться с ним.

И еще. Должен сказать, что необходимо жестоко карать злодеев, пойманных за руку. Если нет никаких сомнений в совершенных ими преступных деяниях, то убийц, грабителей, насильников и громил следует расстреливать на месте.