Елена Шишкова - Цветочек аленький [СИ]

— Знатный парень, да молод еще, вот и не ведает, как со мной разговаривать пристало. Не серчай на вояку, развлек он меня речами своими, да тоску развеял.

Смотрит Свенальд на Ольгу и диву дается. Неужто, княгиня его гордая, сердце женское имеет, да вниманию мужскому рада. Хотя чего дивиться то? Молода и красива женщина, да вдовой раньше времени стала, оттого и тоскует, что гибнет краса ее в застенках терема. Как цветы по весне дождя ждут, так и женщины до срока увядают, коли некому приголубить их. Долго не думая решает Свенельд к ночи Владимира в шатер Ольгин отправить. Коли дело это под контроль взять, то и княгине радость и воеводе выгода. Полезным будет мысли да планы женщины этой знать, ведь в опочивальне то они все дюже болтливые.

— Чем задумался, Свенельд? — Замечая, что не слышит воевода, Ольга грозно спрашивает.

— Да, вот ладно ты придумала, меру дани огласить. Благодарен народ на землях наших, я сам спрашивал.

— Не благодарности ищу, а порядку ради дела делаю. Вот скажи мне, друг любезный, что сгубило мужа моего?

— Известно кто — древляне вероломные. — Дивится вопросу Свенельд.

— Нет, не прав ты. Хороший ты воин, да человек глупый. Жадность сгубила князя нашего. Не пойди он трижды дань с земли той собирать, так до сей поры живой был бы. Потому и мера нужна. Порядок Руси нужен. Ослабла земля великая, войной, да раздробленностью гонимая. Чем добрей и щедрей князь будет, тем охотней люд простой власть его поддерживать станет. Нельзя слово народное не ценить. Бунт не только силой давить можно, но и ласкою успокаивать. Народ добрее — подать вкуснее.

— Ладно ты княгиня говоришь, да рад я, что дела твои со словом не расходятся. — Восхищается воевода истинам простым да удивляется, как ранее о том не задумывался.

— То не все, Свенельд. Что бы жить спокойно, порядок не только на земле нашей быть должен, но и с соседями дружба добрая.

— Да надобно ль дружить с ними, коли боятся они нас? Пущай трясутся в застенках своих, славой нашей запуганные.

Смеется княгиня, глупости мужчины самонадеянного дивясь.

— Да разве ж силой удержишь долго? На каждого тирана своя праща найдется. Нельзя лишь на меч полагаться, надо власть свою четырьмя столпами, а не одним крепить.

— О каких столпах, ты, речь ведешь? — Свенельд бороду седую почесывает, не понимая, о чем Ольга говорит, но и, не споря понапрасну.

— Первый столп — то сила наша. Кого боятся, против того хоть и ропщут, да дел не делают. Вторым столпом уважение будет. Медведь ведь тоже силен, но и его скорняки ошкуривают. А коли уважаем, то и сила твоя на том закрепится прочнее. Третий столп — то торговля. Кто деньги приносит да товары нужные поставляет, того врагом считать не стоит.

— А четвертый? — Чудно княгиня говорит, не терпится Свенельду дослушать.

— Четвертый — то тайны чужие знать, да пользоваться ими умело. У каждого правителя есть, что от людей да дружины утаивать, и коли кто знать о том будет, тот миром править станет.

— И у тебя тайны есть, Ольга? — Хитро воевода подмигивает.

— Не должно тебе о том спрашивать! — Груба, вдруг, женщина становится, интерес к беседе привольной теряя. — Не о том ты печалишься, друг мой. Лучше думай, как столпы те ставить будем.

— Сама ж сказала, что я воин добрый, а человек глупый. Не мне тебе совет в делах таких давать. Коль тактику военную построить надобно, тут я помощник, а в делах твоих хитрых, не смыслю. — Усмехается Свенельд, а про себя думает, что точно пора бабе от дел княжеских отвлечься, да о своем, о женском вспомнить. Негоже думать столько, не то голова, как репа станет, а там и скаженным стать не долго. И без того странна княгиня их, вроде красивая девка, а умная. Умная женщина — семье горе. Баба она кашу варить должна, да детей рожать, а не дружины в походы собирать. Мужа б Ольге дельного найти, да никто рядом с ней устоять не сможет, ибо силы в духе женщины этой по более, чем в том мужике будет. Мысленно сплюнув, идет Свенельд за Владимиром, бубня по-старчески, что не так в его время жили, ручьи тогда звонче журчали, бабы мужей слушались, да и мужики покрепче были, чем ныне, вот бы вновь молодым воеводе стать, он бы тогда…. Эх!

Владимир хоть странной просьбе воеводы удивляется, виду не подает. Молод солдат, да не глуп, знает, зачем бабе мужика ищут. Вот только тайны выведать наказ дан, а коли Ольга поймет? Знает он, как на расправу скора княгиня их, почитай не первый год подле нее служит. Целое селеньице не пожалела, птицами сожгла, а по выжившим мечом прошлась, неужто воина простого простит, коль всплывет правда не приглядная. Хитер Свенельд, не зря его к Ольге шлет, думает выгоду для себя поиметь, но и Владимир не промах, своего не упустит. Княгиня хоть возрастом в матери ему годна, да не по годам прекрасна. Не берет ее время, видно Род при рождении поцеловал, вечной молодостью награждая. В шатер к Ольге с робостью ступает, вдруг высмеет? Али, что хуже, осерчает и казнить велит? Воины говорят, что Перун смелых любит, вот и негоже трястись, бабы боясь. Но не гонит Владимира Ольга, тоску свою любовью запить желая. Ведь нет слаще муки, чем запреты рушить, зная, что покаяние последует с зорькой первой. Но ночь темна, холодна, и тайнами полнясь, дозволяет то, что днем запретно. Под мягким светом светила ночного, все тайны обнажаются, страхи стираются, оставляя место мечтам и истоме. В очарование волшебном, под лунным небом грешит княгиня киевская Ольга с солдатом неизвестным.

Утром одна Ольга просыпается, не зная примерещилось, аль взаправду ночью таинство было. Метель, уж унявшись, морозу трескучему место уступает. В такую погоду вперед двигаться надобно, Макошь* позволит, к вечеру в Киеве будут. Потерев очи свои, от ночи бессонной красные, Ольга взглядом на Морену натыкается, что по привычке своей не приятной из неоткуда появляется.

— Чего тебе?

— Не рада мне, княже? — Ведьма ухмыляется. — Как ночью спалось тебе, Олюшка?

— Твои ли заботы ночи мои?

— Я тоже могу судьбы решать. Метель в час нужный послать к тем, кто ждет и ищет повода ночь в объятьях любовных провести. — Со словами теми стыдными исчезает ведьма, ответа вопросам не дав. Злится Ольга, да делать нечего. Морена потехи свои затевает, цели не ясные преследуя. Некогда княгине думать об этом, пора воинов в поход собирать. В плащ меховой обернувшись, Ольга из шатра на запах похлебки выходит.

За едой разговор завязывается, о деяниях дальнейших воевода с княгиней рассуждают. Спорят, ругаются, о Владимире не заговаривая. Любая тайна, что вслух не произнесена, тайной остается, пусть даже и известна всем, кто любопытство проявляет.

— Карту принеси. — Через плечо Ольга дружиннику приказывает, и короткое время спустя, пред ней и Свенельдом баранью шкуру натягивают, с границами земель, линиями обозначенными.