Валерий Елманов - Битвы за корону. Три Федора

Следовательно, и денег Федору Никитичу взять негде. Ну разве объявить сбор средств среди населения. Но для этого нужно время, а у хана каждый день на счету, посему Кызы-Гирею надо быстро хапнуть и тикать обратно, и срок для сбора выкупа он отпустит мизерный, от силы день, пускай два. Да и давать люди станут с неохотой. Каждый понадеется на соседа, норовя оставить свой кошель в неприкосновенности.

«Думай, думай!» – заставлял я себя, но ничего не получалось. Не Штирлиц я, чтоб влет вычислять хитроумные комбинации своих врагов. Впрочем, насколько мне помнится, и нашему разведчику правильные догадки приходили на ум не сразу, после раздумий. Увы, он располагал временем, а у меня его, увы, кот наплакал. Значит, надо поторапливаться. Но помешал Годунов. Продолжая говорить, он накрыл рукой мою ладонь, сбив с мысли.

– Ныне прояснились все ковы ворогов князя, а посему слагаю с него вины несуществующие, благодарю сердешно, что не изобиделся он на меня за сором, ему учиненный, и доверяю ему сбор ратей. Их же надлежит привести в Москву…., – он осекся, ибо я подал условный знак, толкнув его ногу под столом, и, смешавшись, закончил. – Словом, быть тебе, князь, наипервейшим воеводой, ибо ежели и можно измыслить, яко оборонить стольный град, так токмо тебе одному. А теперь давай, Федор Константинович, поведай нам, что умыслил.

– За честь превеликую благодарствую, государь, – приподнялся я со своего места, но Годунов властно нажал на мое плечо, не давая отвесить даже символического поклона.

– Ныне без чинов и титлов. Сказывай не вставая.

– Скажу, – кивнул я, – но попозже. Пока понятно лишь то, что в открытом бою одолеть полчища крымского хана нечего и думать. А идти во Владимир, Ростов, Суздаль, и там собирать рати, когда в Москве каждый оружный человек на счету, тоже нельзя. Нет, собирать полки конечно надо, – поправился я, – но не нам. Наш путь лежит обратно в столицу, притом, выполняя твое повеление о защите града, отправимся туда нынче же. А вот как ее защитить…, – и я обвел взглядом присутствующих. – Для начала народ хочу выслушать. Ну, кто что мыслит? И начнем, как всегда, с младших, дабы слово старших ни над кем не довлело. Итак, что думаешь, Самоха?

– Драться! – выпалил тот. – Свеев били, ляхов били, и татар побьем, потому как бог троицу любит.

– Сомнут они нас, – не выдержав, пробасил рассудительный Голован. – Тут инако надобно, хитрость какую измыслить.

– А Самоха дело сказывает, – вмешался Груздь. – Стрельцы, знамо дело, пущай во граде остаются, а нам прямая дорога в леса, да из них, яко с ляхами, налеты на басурман по ночам устраивать. Тогда они и на стены днем нехотя полезут, потому как ночь не спамши.

– Ну да, – подтвердил Самоха. – О том и речь. Они хошь и пошустрее ляхов, но и к ним, ежели умеючи, тайно подобраться можно. Чай, нам не впервой….

Пока народ азартно обсуждал тактику и стратегию партизанской войны, я продолжал прикидывать возможные действия Шеленберга, он же Мюллер, он же Гиммлер, в смысле Романов. Вычислить не получалось, но один вывод напрашивался сам собой: нельзя надолго оставлять боярина в столице без присмотра. Чревато это. Более того, если он сам подал идею выезда государя в Вардейку, значит, надо брать с собой и Федора. Да, опасно, но зато вразрез с планами Романова. По той же причине следует захватить и казну.

Словом, во всем надлежит поступать наоборот. Во всем, кроме одного: царевна и Мнишковна. Их и впрямь брать с собой не желательно, ибо неведомо, как оно у нас сложится. Опять же сборы из-за них могут затянуться. Но это решать не мне.

И тут я услышал за окном возмущенные голоса. «Никак бояре успели потрапезничать, – понял я. – Что ж, и нам пора закругляться».

Я поднял руку, призывая к тишине, и когда она наступила, озвучил свое решение. Мол, мнений много, все разные, но в каждом мудрое зерно, потому окончательно определимся на месте, для чего немедленно отплываем в Москву. На сборы и погрузку даю час. Впереди снайперская сотня, следом спецназ. Бояр, кто пожелает вернуться, рассаживать в струги строго по одному, не больше. В пути всем хранить полное молчание. Нарушителей сразу веслом по голове, чтоб угомонились.

– И бояр тоже? – осведомился Аркуда.

– Тоже, – чуть поколебавшись, подтвердил я, уточнив: – Но не тебе. Уж больно рука тяжелая. Не зря тебя матушка медведем прозвала. И еще одно – надо кликнуть добровольцев, которым предстоит немедленно плыть обратно за пушками и…. сундуками с серебром и златом, включая и привезенное Федором Борисовичем, и то, что хранилось здесь.

Идея подкинуть хану отступное в виде проклятых сокровищ возникла у меня спонтанно, но была хорошей. Глядишь, застрянет оно у него в глотке.

А теперь последнее, Мнишковна и царевна. И я, напомнив Федору о наших невестах, осведомившись, как быть с ними: берем с собой или….

– А Москву отстоим? – осведомился он.

Надо же. Прямо как Сталин Жукову. И что говорить? Чуть поколебавшись, я молча пожал плечами, неопределенно протянув:

– Если б нам тысяч десять добавить, ответил бы твердо, а так…. Всякое может случится.

– А коль всякое, пущай во Владимире отсидятся, – буркнул он.

Я согласно кивнул и повернулся к сотникам.

– Тогда здесь для охраны Марины Юрьевны и Ксении Борисовны останутся две сотни. Есть желающие или назначать?

В ответ ни слова. Понятно. Я неспешно обвел отцов-командиров взглядом. Кто-то потупился, не глядя в мою сторону и надеясь, что пронесет, кто-то наоборот, умоляюще уставился на меня.

– Мои и без того изобижены. Чуток хуже остальных отстрелялись, ан все равно в Ливонию не поехали ратиться, в Вардейке остались, – торопливо выпалил один из сотников второго полка Емшан, которому показалось, что мой выбор вот-вот остановится на нем.

– Ежели по справедливости, то никому из тех, кого на ляхов весной не взяли, отказывать нельзя. Хоть на сей раз в Москву забери, княже, – рассудительно заметил низенький коренастый Ваган, сотню которого я тоже не взял в Прибалтику.

Мне припомнилась полусотня, которая извлекала проклятые сокровища, и я решил попробовать перехитрить судьбу. Жаль, конечно, оставлять их. Одни из лучших, да и командовал ими до весны этого года не кто-нибудь, а сотник Долмат Мичура, которому весной я доверил возглавить весь полк. Но…. Если пророчица говорила правду и им суждено погибнуть, то, логически рассуждая, на какой участок стены их не ставь, именно через него татары и прорвутся в Москву, положив все пять десятков. Нет уж, надежнее отправить их в тыл. Глядишь, и сами живы останутся, ну и для столицы безопаснее.

Заодно сделал в памяти зарубку. Командовал-то выемкой сокровищ князь Хворостинин-Старковский, а потому надо и его нынче же или завтра поутру отправить сюда – нечего ему делать в Москве.