Анатолий Дроздов - Реваншист

— Жилье не прошу, — успокоил я. — Стою в очередь на кооператив. Отнес в исполком копию свидетельства о браке. Обещали, что ждать придется не более двух лет.

— Замечательно! — обрадовался секретарь. — Мы, в свою очередь, подумаем, как помочь вам с супругой. Она ведь на тракторном работает? Секретарь начальника прессового корпуса?

Я подтвердил.

— Ей поднимем оклад, вам повысим разряд. Все ж легче за квартиру платить. А вы, если вопросы возникнут, обращайтесь!

Я поблагодарил и откланялся. Ну, вот, «железо» начало приносить пользу. Плюшки, полученные на заводе, мелочь. Ждем больших. Партком тракторного завода имеет статус райкома. Это площадка для старта в большие кабинеты. Секретарь тракторного в той моей жизни возглавил минский горком. Дальнейшую карьеру прервал распад СССР. Не воспользоваться возможностью доложить наверх об успехах в идеологической работе он не может. Похвастается обязательно. Дальше — по цепочке. Машерову обо мне, конечно, не сообщат, но в профильный отдел ЦК новость дойдет. Нам это и нужно.

Скурко отложил журнал, снял трубку с аппарата и набрал номер.

— Заходзь! — бросил коротко и положил трубку.

Секретарь Союза по работе с молодыми писателями материализовался в кабинете практически мгновенно. Осторожно присел напротив.

— Чытав? — Скурко подвинул к нему «Правду».

— Так, — подтвердил секретарь, опознав номер с докладом Брежнева.

— И вось гэта? — председатель правления отчеркнул строчку ногтем.

— Острый и принципиальный разговор о любви к Родине ведут балерина и рабочий, — прочел вслух секретарь. — Чытав.

— А хто гэта написав, ведаешь?

Секретарь покрутил головой.

— Вось! — Скурко положил перед ним раскрытый журнал.

— Сергей Девойно, живет в Минске, работает на тракторном заводе, — прочел секретарь. — Ня ведав.

— Як и я, — зло сказал председатель. — А цяпер зразумей! У Маскве у ЦК КПСС ведають — сам Брежнев пра яго казав, а мы — не. Што пра нас падумаюць? Чым мы тут займаемся? Мне з ЦК телэфанавали, пыталися пра Дэвойно. А мне адказаць нечаго. Сорам! Вось што, Микола! Самое большае праз тыдзень хлопец павинен быть в Саюзе. Ниякого абмеркавання на сэкцыи, прымем на прэзидыуме. І яшчэ. З ЦК паведамили, што ён жыве на кватэры. Трэба падтрымать талент. Пашукайце там чаго-небудзь.

— Зробим! — пообещал секретарь…

Плюшек я, конечно, ожидал, но чтоб так скоро… Не прошло и двух дней после разговора в парткоме, как в корпус позвонили из Союза писателей. Лиля прибежала ко мне на участок встрепанная. Я поднялся в управление.

— Сергей Девойно? — уточнили в наушнике.

— Он.

— Меня зовут Николай Иванович, я секретарь правления Союза писателей БССР по работе с молодыми авторами. Мы прочитали вашу повесть, опубликованную в журнале «Юность». Есть мнение принять вас в Союз писателей. Согласны?

— Да, — подтвердил я.

— Тогда не будем терять времени. Когда заканчиваете смену?

— В пятнадцать тридцать.

— Сразу после работы подъезжайте к нам на Фрунзе, 5. Мой кабинет…

Я подъехал. Секретарь, мужчина лет пятидесяти, попросил меня написать заявление и составить список опубликованных произведений. С последними было просто: повесть «Черный лебедь», журнал «Юность», номер 11 за 1975 год. Все. Я заикнулся о рекомендациях членов Союза — их требовалось три. Мне ответили, что это не моя забота. После выходных меня пригласили опять, и сам Максим Танк вручил мне удостоверение члена Союза. Лично. Человек-легенда, чьим именем в мое время назовут улицу в Минске и педагогический университет, жал мне руку и говорил теплые слова. Я охреневал. Нет, я рассчитывал, конечно, на членство в Союзе, но собирался ждать выхода книги, а после стучаться в дверь. По журнальным публикациям в Союз писателей принимали в исключительных случаях. А тут — раз и готово. «Лебедь» стал для меня не паровозом, а линкором, растолкавшим выстроившиеся в очередь суда.

Из кабинета председателя меня отвели в Литфонд. Там поинтересовались моими жилищными условиями и предложили «подменку» — однокомнатную квартиру в старом доме. А вот нафиг! «Подменка» — дело опасное: влезть легко, выбраться трудно. Стоит вселиться, как о тебе забывают: не на улице человек живет. А что в тесноте, так и другим трудно. Знаю, проходили.

— А можно кооперативную квартиру? — спросил я.

— Возьмешь кааператыв? — удивился глава Литфонда.

— Если можно, — попросил я.

— Кольки комнат?

— Три. По одной на нас с женой и кабинет мне, как члену Союза.

— Не пытанне, — сказал глава и снял трубку с телефонного аппарата.

Назавтра я пришел в горисполком, где предъявил наши с Лилей документы и справку из Союза писателей. Здесь я охренел снова. Мне предложили на выбор квартиры сразу в нескольких домах. Как в уже готовых, так и в пребывающих в стадии строительства. В своем времени я ждал в очереди на кооперативную квартиру много лет. Когда родилась дочь, побежал в исполком и схватил первый же вариант. Жизнь в «подменке» достала до печени. И никакого выбора этажа — что вытянул при жеребьевке на собрании жильцов, там и жил.

— А есть ли с раздельными комнатами и с санузлом у спальни? — обнаглел я, вспомнив свою «чешку».

— Есть, — сказала принимавшая меня чиновница. — Экспериментальная серия, чешский проект. Но это Юго-Запад, улица газеты «Правды». Не самый лучший район. Да и сдадут только к июлю.

Чиновница сказала это пренебрежительно. Я едва сдержал смех. В том времени я жил на Юго-Западе, только в другом микрорайоне. В будущем как раз у проспекта «Правды» появится станция метро, и не престижное сегодня место станет весьма востребованным.

— Беру! — сказал я и достал из сумки коробку конфет. — Это вам в знак внимания.

— Что вы? — делано засмущалась чиновница, но коробку взяла.

Мне вручили квитанцию для оплаты первого взноса за квартиру — две тысячи восемьсот рублей. Пришлось выгрести все наши с Лилей сбережения. Свадьба помогла, не то щелкнул бы клювом. Две тысячи восемьсот для обычного человека — это о-го-го! Не каждый может собрать. Поэтому очередь на кооператив движется быстрей, чем на государственную квартиру. Я отвез квитанцию в исполком. Через неделю мне позвонили и попросили приехать за ордером. Та же чиновница вручила мне узкий листок бледно-лилового цвета. Я отдал ей вторую коробку и поехал домой. Лиле я об ордере не сказал: решил сделать сюрприз. В субботу предложил ей кое-что посмотреть. Она потребовала объяснений, но я загадочно молчал. Она поколебалась и согласилась. Троллейбус привез нас на окраину Минска. Выглядела та неприглядно. Стройки, подъемные краны, грязь.

— Вот! — я указал на недостроенную панельку. — Здесь мы будем жить. Первый подъезд, третий этаж, квартира двенадцать.