Александр Михайловский - «Гроза» против «Барбароссы»

– Почему голограмма? – деланно удивился Путин, всем видом показывая, что ради такой ерунды, как обычная голограмма, он не стал бы беспокоить весьма занятого командующего флотом. – Это дверь в самое настоящее лето сорокового года.

В подтверждение своих слов российский президент набрал на обочине взлетной полосы немного снега, скатал его в снежок и с силой запустил им в самую середину межвременного окна. Комок снега из 2017 года пересек невидимую границу, разделяющую два времени, и упал метрах в пяти по ту сторону, при этом по «зеркалу времени» пробежала легкая рябь, и раздался чуть слышный звон.

Откуда-то сбоку, из-за края окна, вышел боец в форме образца тридцать шестого года с трехлинейкой на плече, подобрал с травы снежок и уставился на него, как питекантроп на айфон. В 2017 году все затаили дыхание, когда, лизнув снежок и болезненно при этом сморщившись, боец начал стягивать с плеча винтовку, оглядываясь в поисках шутника, кидающегося снежками в июле. Президент Путин махнул рукой и с легким щелчком светящийся круг погас. Теперь на его месте был все тот же зимний аэродром.

– И что же теперь будет, товарищ президент? – по-военному лаконично спросил адмирал. – С Гитлером воевать будем?

– Там поглядим, но скорее всего – да. Сперва, как говорят у вас на флоте, нужно осмотреться в отсеках. – Путин оглянулся на Ил-76. – Товарищ вице-адмирал, поскольку полевая база проекта будет на вашей территории, то давайте сейчас обо всем переговорим у меня в самолете. Ведь вы наверняка захотите задать несколько вопросов людям, разработавшим установку?

– Разумеется, Владимир Владимирович, – кивнул комфлота.

– Тогда пойдемте, – сказал Путин и сделал знак рукой, приглашая вернуться к самолету и подняться по трапу в салон. – Разговор будет сугубо конфиденциальным. Ни полслова не должно просочиться наружу. А то наши западные соседи такой вой поднимут – хлопот не оберешься. Нам-то на их крики уже давно плевать, но сейчас это ни к чему. Вот сделаем дело, и пусть вопят в защиту Гитлера сколько влезет. Хотел бы я посмотреть на их рожи.

– Согласен! – сказал адмирал, поднимаясь по трапу вслед за Путиным. – Мне их вопли тоже во как надоели.

– Ну, вот и хорошо, – сказал Путин, входя в любезно открытую стюардессой дверь в небольшой салон для сопровождающих груз на самом верху самолета. – Знакомьтесь, товарищ вице-адмирал: Зайцев Сергей Витальевич – генеральный конструктор установки, Одинцов Павел Павлович – куратор проекта со стороны моей администрации, капитан госбезопасности Князев Александр Павлович и полковник ГРУ Омелин Вячеслав Сергеевич, руководители группы по разбору причин катастрофы РККА в 1941–1942 годах.

– Солидно! – сказал адмирал и сел в предложенное ему кресло. – Владимир Владимирович, я весь во внимании…

Там же, пассажирский салон Ил-76МФ, несколько минут спустя

Выдержав некоторую паузу, Путин заговорил. Слова произносил он очень тихо, но с той самой интонацией, от которой у некоторых людей порой идет мороз по коже.

– Товарищ вице-адмирал, – сказал президент, – как вы понимаете, в этом деле, кроме чисто научного аспекта, есть еще две составляющих: моральная и материальная.

Моральная составляющая заключается в том, что перед нами находится мир, в котором игроки уже сделали все ставки, но по большому счету еще ничего не предрешено. Франция уже захвачена, «Битва за Англию» только-только началась, плана «Барбаросса» как такового тоже еще нет. Есть только намерение Гитлера в том, что после захвата Англии следует повернуть вермахт на Восток.

Таким образом, вмешавшись в события в тот или иной момент, тем или иным способом, мы вполне способны избавить нашу общую Родину СССР от кошмара немецкого вторжения. Я говорю вам это как ленинградец. Ведь кто иной, как не я и не мои близкие, может понять всю важность этого вопроса. Насколько я помню, в вашей семье тоже были потери, один дед погиб, другой был ранен, брат и сестра вашего отца умерли во время оккупации.

– Да, Владимир Владимирович, – ответил комфлота, – я вас прекрасно понимаю. И вы считаете, что если мы ТАМ что-то сделаем, для нас ЗДЕСЬ что-нибудь изменится?

– Боюсь, что нет, – ответил Путин, – наше собственное прошлое останется неизменным. Сергей Витальевич, – обратился российский президент к профессору Зайцеву, – объясните Александру Николаевичу, что случится, если мы попробуем изменить прошлое?

– Для нас лично – ничего, – ответил профессор. – Владимир Владимирович, я же вам уже рассказывал, что мы уже ставили эксперимент на наличие «эффекта бабочки» – и получили совершенно отрицательный результат.

– Товарищ профессор, а можно поподробнее? – спросил командующий флотом. – Так, чтобы мог понять любой, не кончавший академиев офицер, у которого, как известно, одна извилина, и та – вмятина от фуражки.

– Все очень просто, товарищ адмирал. Недалеко от нашей базы есть такой приметный ледниковый валун, скорее даже небольшая скала. Чтобы попробовать что-то изменить в прошлом, но при этом не наломать дров, мы решили выбрать этот ничего не значащий камень в качестве «подопытного кролика». Пал Палыч привез специалистов, как раз в 1940 году они просверлили в валуне дырку и заложили взрывчатку. Бух-бабах! И из одного валуна стало два, только поменьше.

Результат эксперимента таков: в наше время этот валун целый, в 2008 году – целый, в 1990 году – целый, в 1940 году – взорванный. Так что все изменения, произведенные нами в 1940 году, там и остаются, не распространяясь на будущее.

– Вы хотите сказать, что создали эту, как ее, независимую временную линию… – задумчиво пробормотал вице-адмирал, в свободное от службы время почитывающий не Момзена с Тацитом, а Конюшевского, Дойникова-Чернова с Савиным.

Немного помолчав, командующий Черноморским флотом спросил:

– Владимир Владимирович, мне очень интересно, а какой смысл нам во все это вмешиваться, если это не наше прошлое, а лишь что-то очень на него похожее? Ведь если ко мне в постель ляжет женщина, как две капли воды похожая на мою жену, но ею не являющаяся, то это будет супружеской изменой. Не совершим ли мы и в этом случае чего-то подобного, или я чего-то не понимаю?

– Прошлое оно, может быть, и не наше, – ответил ему Путин, – зато люди все наши, самые настоящие. И фашисты вместе с Гитлером самые настоящие, и Черчилль с Рузвельтом и Трумэном тоже… Но это все лирика, а вот я, товарищ вице-адмирал, как Президент Российской Федерации наперед должен думать, что из всего этого получит наша страна. Так что давайте немного поговорим о материальном. Итак, какова ваша оценка нашей нынешней международной обстановки? – Он уловил непонимание в глазах комфлота и быстро добавил: – Не в их 1940 году, а в нашем, 2017-м.