Сергей Калашников - Четвертый

Можно предположить, что и на нашей стороне реки проходит тот же ритуал, однако этот конец от нас скрыт поворотом реки. А ещё патрули проходят по обоим берегам – тут даже тропы протоптаны. Хорошо, что без собак – а то учуяли бы нас.

Отчего такие меры безопасности? Я тоже хотел бы знать наверняка.

– Кончился фарт, – сдавленным шёпотом прошелестел Фимка. – Про то, что от погони ушло несколько диверсантов, фашисты знают. После уничтожения, считай, целой пехотной роты они наверняка всё прочесали и никого не нашли, зато пропажу отделения сапёров с машиной и наряда фельджандармерии с мотоциклами, несомненно, обнаружили и внесли на наш счёт.

– Дождёмся темноты и попробуем подобраться поближе? – спросила Ольга.

– Дождёмся, а там поглядим, – кивнул Миша.

Я промолчал – и без меня всё сказано. А по мосту проследовал очередной состав, состоящий из платформ со щебнем и шпалами. Ни товарняка, ни техники я сегодня не приметил. Такое чувство, что на дороге идут какие-то работы.

– Может, они колею перешивают? – подумал вслух.

– Какую колею? – не понял Фимка.

– На наших железных дорогах рельсы расставлены шире, чем в Европе, – пояснила Оля. – Немецкие вагоны и паровозы просто так не проедут – провалятся. А советские вагоны железнодорожники должны были успеть отогнать к нам в тыл.

– Какой-то из царей эту подлянку придумал для врагов любезного отечества нашего, – пояснил я. – Не скажу наверняка, но вроде как Николай Палкин, когда повелел строить Октябрьскую железную дорогу от города Ленинграда до столицы нашей родины – Москвы.

Ребята разом повернулись в мою сторону с выражениями лиц от возмущённого до насмешливого. Потом Фимка фыркнул:

– Дошутишься! Ты при политруках такого не ляпни.

– Что-то мне подсказывает, будто ночью окрестности будут обшаривать прожекторами, – вмешался в разговор не потерявший серьёзности Миша.

– Увидим, – кивнул Фимка. – А откуда ты, Оля, про европейский размер между рельсами знаешь?

– Случалось бывать. Жила с родителями сначала в Испании, потом в Германии. Поэтому и понимаю немецкую речь, хотя по разговору за немку не сойду.

– Ты что? Дочь белоэмигрантов? – удивился Миша.

– И фамилия у тебя благородная, – добавил Фимка.

– Какая фамилия? – спохватился я.

– Бецкая, – не поворачивая головы, ответила Оля. – Из князей. То есть из бывших, как теперь говорят. Папа – ответственный работник по… торговой части. Он иногда подолгу жил в тех странах, где выполнял… свою работу. Ну и мы с мамой при нём состояли.

Я обвёл взором парней – Фимка выглядел озадаченно, а Мишка смотрел на меня с лукавинкой во взгляде.

– С графиней Любовью Орловой знакомства не водите, княжна? – спросил, постаравшись придать голосу искреннюю заинтересованность.

На этот раз на меня уставились распахнутые во всю ширь глаза девушки.

– С чего это ты взял, что актриса Орлова – графиня? – возмутился Фимка.

– Сама призналась, – хмыкнул я. – Помянула как-то, что в детстве встречалась с тогда уже сильно пожилым писателем Львом Николаевичем Толстым, который, между прочим, был самым настоящим графом. Стало быть, и круг общения имел по-настоящему графский.

Фимка лупанул пару раз глазами и шмыгнул носом. Эти ребята вообще не перестают меня удивлять. Вот этот парень тоже только что проговорился, хотя ума не приложу о чём – вместо повсеместно принятого нынче слова «артистка», он сказал «актриса», что звучит несколько непривычно.

После этого спонтанного обмена мнениями мы испуганно затихли, опасаясь, не услышал ли нас бродящий где-то по нашему берегу патруль, и усилили наблюдение.

Едва стемнело, как часовые включили прожектора и принялись обшаривать их лучами всю округу, а мы отползли и, осторожно пробираясь опушками и перелесками, вернулись к припрятанному нами грузовику. Всё бы ничего, но тяжеленные пулемёты, хотя мы и менялись, оттянули нам плечи своими ремнями.

Ефим сразу занялся ревизией съестных припасов – нарезал кубиками весь недоеденный хлеб, что диверсанты принесли ещё с нашей территории, и насушил сухарей под лучами жаркого летнего солнца. Подверг ревизии мешочки с остатками крупы, пересчитал банки трофейных консервов, долго перебирал незнакомые упаковки и заглядывал в свёртки – ещё на неделю хватит. А если не барствовать, то и на десять дней можно растянуть.

Оля перебрала и перемерила все накопленные нами мундиры, а потом засела за шитьё. Через пару дней она как-то что-то на что-то напустила, где-то подложила и перестала выглядеть женственно, когда переодевалась во вражескую форму. Нет, если с близкого расстояния, то эта маскировка никого не обманула бы, но метров с двадцати наша красавица вполне могла сойти за парня.

Мишка то кормил нас, то охранял, то носил воду с неблизкого ручья или мыл посуду.

А я поглядывал на них и видел, что каждый о чём-то думает. Собственно, большого секрета в предмете размышлений не оказалось – при акте опустошения очередного котелка с горохово-тушёночной фантазией Михаила была поднята тема уничтожения моста. Варианты предлагались на любой вкус. От подвесить к вагону поезда фугас и сбросить его на рельсы в нужный момент до подплыть по воде и подложить мину под опору. Лично мне нравился последний, поэтому я его и выделил сразу, поддерживая авторшу предложения.

– Ну, вот как ты думаешь? Немцы что, лодку не заметят? Или плот? – жестикулируя разведёнными в стороны руками, недоумевал Фимка.

– Так вплавь добраться. Проплыть пару километров вниз по течению не так уж трудно. В конце концов, река сама тебя к месту доставит. А из воды можно выставить только глаза и нос, прикрыв их пучком травы, будто это мусор плывёт, – резонно ответила Ольга.

– Полчаса без резких движений даже в летней воде достаточно, чтобы прилично озябнуть, – вмешался я. – Даже тебе с твоим подкожным жиром мало не покажется. А потом потребуется заползти на опору по кладке из бутового камня, не производя при этом шума и не лязгая на всю округу зубами от холода.

– Надеть что-нибудь.

– Мокрая одежда тяжелая. Потащит вниз, – заметил Миша.

– Это для кого-то другого проблема, а я и в одежде не потону, – парировала девушка.

– Хорошо плаваешь? – поинтересовался я.

– Очень.

– Тогда мы с тобой и пойдём, но наденем на себя что-нибудь облегающее, шерстяное, желательно из плотной ткани.

– Шинельного сукна! – выдал Фимка. – Оно защитит тело от интенсивного омывания водой, уносящей тепло. – Мы с Мишкой удивлённо вперили взоры в нашего вечного балагура. – А что? Я всё-таки девять классов проучился, а физик у нас толковый.

– Можно ещё снизить интенсивность циркуляции воды сквозь толщу ткани, прикрыв сукно сверху листовой резиной, – вмешалась Ольга.