Константин Калбазов - Фаворит. Сотник [Litres]

– Н-не было того, – запнувшись, выдавил из себя денщик.

– Ну так и того, что ты вроде как видел, тоже не было. Но ты-то уверился в ином. И как думаешь, кому батюшка и братец поверят, тебе иль мне? А я на том перед образами присягну. И ведь не больно-то и солгу. Видела пару раз, какими глазами ты на меня глядел.

– Это Ваньку от дыбы не спасет, – упрямо буркнул Меншиков.

– Так и тебе добром не обернется. А потом, Ваня – он сильный. Оно, конечно, тяжко ему придется на дыбе. Но он сдюжит. А вот я от своего не отступлюсь и стоять на том буду, пока тебя на Лобное место не потащат. Умерь свой пыл, Алексашка. И Ивана обходи десятой дорогой. Понял ли? – буравя его ненавидящим взглядом, закончила Лиза.

Признаться, такой царевну видеть денщику еще не доводилось. Николая – того да. А вот она перед Меншиковым всегда представала в образе мягкой, ласковой, пушистой и веселой. А тут… Ну прямо тигра зубатая из царева зверинца.

– П-понял, царевна, – наконец выдавил из себя Меншиков.

– Ну а коли понял, поди прочь, червь.

Ну а что ему оставалось делать? Поклонился и попятился, как рак. А еще порадовался тому, что не застал цесаревича. Потому как тогда бы беды не миновать. Ну не ожидал он, что Лизавета так беззаветно бросится на защиту своего Ваньки.

И ведь Алексашка не сомневался, что свою угрозу она исполнит. Было что-то такое эдакое в ее облике, заставившее его поверить сразу и бесповоротно. Сомнительно, что подобное заступничество спасет Карпова, но и его, Меншикова, погубит. А такого ему не надо.

Поэтому он предпочел сдать назад и затаиться. Опять. И счет к Карпову оттого только многократно вырос. Ничего. Посчитается еще. Дайте только срок. А дуриком переть напролом – он ума еще не лишился.

Елизавета провожала понурившуюся фигуру денщика братца с нескрываемым торжеством. Ее просто переполняла гордость за себя. Нет, не из-за одержанного верха над этим червем. Больно много чести. Только что она встала на защиту своего любимого и, провернув интрижку, сотканную буквально на коленке, сумела отвести от него неминуемый удар.

– Ничего не бойся, Ванечка. За тебя я любого в порошок сотру.

Девушка вновь усмехнулась, отвернулась и, огладив толстую косу, покоящуюся на ее груди, степенно направилась в покои братца. Очень уж ей хотелось пообщаться с Ксенией. Каково оно, когда в тебе зарождается новая жизнь? Ей это было страсть как интересно.

Иван открыл глаза и инстинктивно потянул из-под подушки двуствольный пистолет. В револьвере зарядов, конечно, побольше будет. Но даже если забыть о его габаритах, остаются еще и такие выпирающие детали, как курок и кресало. Поди быстро извлеки его наружу. А двустволка, «карповка», как ее уже окрестили в Москве, выступающих частей не имеет. Да и пара выстрелов без проворачивания стволов сегодня дорогого стоит.

Тем не менее, пока садился и отжимал предохранитель у двустволки правой рукой, левая потянулась к стулу возле кровати. Там лежит пара револьверов. Ага. Параноик. Есть такое дело. Он вообще стал нервным после того, как посетил Вильно. Слишком много нелестного слышал об иезуитах в своем мире, чтобы чувствовать себя в полной безопасности в этом.

За окном разрываются лаем четыре дворовых паса. Животины выдрессированы Серафимом и попусту лаять не станут. Это либо кто пристроился возле забора, к примеру, нужду малую справить, либо решил перелезть во двор, ну или стучится в калитку. Никакие иные варианты не могли подвигнуть собачек поднять гвалт. Пустой брех – это точно не про них.

Миронов в воспитании собачек вовсе не руководствовался принципами борцов за права животных из мира Ивана. Зато сторожа четко знают, за что они получат дополнительное угощение, а за что их и по спине палкой перетянут. Вон на выделенном подворье мастерской и вовсе десяток псов, но в дела соседей не вмешиваются. Правильное воспитание – великая сила!

Хлопнула дверь дома Мироновых.

– Ну, чего расшумелись?

Голос Серафима звучит громко, но вместе с тем спокойно. Это он ради собачек старается, потому как пока в поднятом ими шуме не видит ничего предосудительного. А вот и стук в калитку. Это деревянным молоточком, подвешенным за веревочку. Очень удобно. Не то все руки отбить можно, пока достучишься до хозяев.

Ночные гости? Вот уж что ничуть не могло успокоить Ивана. Отложив оружие, быстро натянул штаны. Портянки просто вдавил в сапоги, и они кое-как охватили ноги. Если горячо, то на первое время сойдет. Некогда их мотать. Накинуть кафтан. И все время посматривать в окно, где достаточно отчетливо видна фигура кабального с карбидным фонарем в руках.

– Ну все. Успокойтесь. Молчать, сказал! Кого там принесло?

Что-то ему ответили. Пригрозил, что собачки у него не на сворке, и предложил входить, но не делать резких движений. Ага. Псы этого страсть как не любят. Уселись полукругом в сторонке и таращатся на ночного гостя.

Хм. Или гостью? Все же плащ с капюшоном вполне себе женского покроя. Опять же, как ни крути, а в свете фонаря женская фигура угадывается без труда, пусть и весьма рослая.

Рослая?

Стук в окно, отчего Иван вздрогнул, будто его прошиб электрический разряд. Не дай бог! Нет, ну за что ему такая радость-то?

– Иван Архипович, проснулся, что ли?

– Да.

– Тут к тебе пришли.

– Проведи в дом.

– Отказывается. Просит, чтобы ты вышел.

– Иду.

Вышел. А что делать? Забрал у отошедшего в сторону Серафима фонарь. Так и есть. Анюта. Ну не мальчик же в самом-то деле. Мог бы и догадаться, что царевна не успокоится на достигнутом. Это как остановиться сластене, после того как надкусил пирожное. Нереально. Валить нужно было из дому.

– Здравствуй, Анюта.

– И тебе здравия, Ваня.

– Только не говори мне, что…

– За околицей ждет, – тут же разочаровала девушка.

– Она что, с ума сошла? То на гулянья, теперь вот за околицей одна.

– Не одна. С Егором.

– Еще и его сюда приплела. А ничего, что ему это может плахой аукнуться?

Взгляд как на недалекого человека. А. Ну да. Тут вам не там. Риск, конечно, рядом с сильными мира сего присутствует. Но зато иметь серьезного покровителя – вовсе даже не лишнее. А что больше всего ценится в слугах? Беззаветная преданность и готовность ставить в заклад свою жизнь. Так что никаких сомнений относительно того, как следует поступить, у Егора и Анюты не было.

Стоп!

– С Егором? Так, значит, этот паршивец… – наконец сообразил Иван.

– Да, – подтвердила его догадку девушка.

– И как давно?

– Год уже, как он служит ей и докладывает обо всем, тебя касаемом. Собирайся уж и пошли. Ждет.

– Л-ладно. С этим паразитом я потом разберусь. Ты сама-то понимаешь, что происходит? Случись, и ее ославят. Тебя из дворца погонят поганой метлой, потому как верой и правдой служила своей госпоже. А вот нас с Егором препроводят на Лобное место. Меня – за то, что воззрился куда не след. Егора – потому как он служилый человек.