Константин Калбазов - Фаворит. Сотник [Litres]

– Чего от меня-то хочешь? – огрызнулась Анюта.

Ага. По всему видать, она поступок царевны не одобряет. Уже хлеб. Значит, можно договориться. Просто она не видит, как из этой ситуации вывернуться. Иван видит.

– В общем, так. Скажешь ей, что нет меня дома. Уехал в Измайлово.

– В Кремлевском дворце сегодня гулянье, цесаревна Ксения понесла. Тетка ее там. Потому она и поспешила сюда.

Ага. Молодец девица. Никаких имен. Значит, сослаться на Ирину Васильевну нельзя. Ничего. У него ведь целая сотня. Причем там же, в Измайлово. Стоп. Не пойдет. Егорка же с ней. Отправит его вызвать. Так-то через Анюту можно и его предупредить. Да только тогда уж это точно будет выглядеть так, словно он прячется.

– Тогда скажешь, что дома меня нет. Слуга ответил, будто отправился за какой-то надобностью в Немецкую слободу. Поняла?

– Поняла. Ох и свалились же вы на мою голову.

– Ты меня сюда не плюсуй. Я-то тут при чем?

– А мне от того не легче, – резко оборачиваясь к калитке, произнесла девушка.

Проводив ее на улицу, Иван тут же поспешил к Серафиму, тихонько стоявшему в сторонке. Эдак чтобы и под рукой быть, и лишнего не услышать. Нет, оно, конечно, любопытно. Но он знал грань. И вот такие ночные визиты ему совершенно не нравились. А так – хоть пытай. Приходила какая-то девица. Кто, зачем, откуда, знать не знаю, ведать не ведаю. Так спокойнее – уж кто в полюбовницах у Ивана, Миронов знал доподлинно.

– Серафим, седлай лошадь. Я уезжаю. Если будут спрашивать – уехал еще с вечера. Вот как стемнело, так и уехал, – перестраховался Иван, вспомнив о детях. – И Дарью свою о том упреди.

– А кто будет спрашивать-то?

– Да хоть кто. Хоть батя иль матушка, хоть бродяжка безродный.

– И куда поехал?

– В Немецкую слободу. Зачем – не ведаешь. Забрал подарки, что ладили по моему приказу, и укатил. Понял?

– Никак в бабах запутался, Иван Архипович? – не выдержав, ухмыльнулся мужик.

– А вот это, Серафим, не твоего ума дела, – резко оборвал его Иван. – Лошадь седлай. И подарки неси.

– Слушаюсь, – тут же осадив, ответил Миронов…

Ирина не без удовольствия осмотрела танцевальный зал. Что и говорить, убранство, подобранное со вкусом, впечатляло. Никакой вычурности или убогости. Все чинно, прилично и… богато. Как ни крути, царский дворец. Ничего подобного нет во всей Европе. Постройка этого чуда обошлась казне в баснословную сумму. Но зато есть что показать и чем блеснуть перед европейцами.

Не сказать, что она заглядывала им в рот. Вовсе нет. Но с другой стороны, проживать в прежних палатах, не идущих ни в какое сравнение с этим великолепием, русскому царю не приличествовало. Словом, пусть и жалко серебра, но надо. Ну и глаз радуется от созерцания такой-то красоты.

А еще оттого, что освещение тут устроено полностью с помощью новомодных ламп, что ладят в мастерской Карповых. И в зале куда как светлее, чем было прежде, несмотря на все ухищрения с зеркалами. Мысль о том, что это дело рук ее Ивана, разлилась теплом по груди.

– Княгиня, твой лимонад. – Представший перед ней мужчина лет тридцати протягивал высокий стакан с любимым напитком.

– Спасибо, Остап, как раз вовремя, – принимая стакан с милой улыбкой, поблагодарила Ирина.

После стремительного танца нет ничего лучше стакана лимонада. Как ни странно, но после отравления никакого отвращения или предубеждения по отношении к этому напитку у нее не появилось. Ей по-прежнему нравилось утолять жажду именно им. Разве только теперь она принимала его лишь из проверенных рук.

Откуда такие взять на приемах и гуляньях? Так вот они, двое, из ее четверых преданных псов. Она всех их возвела в потомственное дворянство. Не сама, ясное дело, братца попросила, и тот ей не отказал. Пусть и тяжко получить дворянство на Руси, ради сестры Дмитрий еще и не то сделал бы. Теперь телохранители сопровождали ее практически повсюду, не вызывая при этом никаких кривотолков.

Остап занял место рядом с Матвеем, явно чувствующим себя здесь не в своей тарелке. И обстановка непривычная, и одежда неудобная. Словом, не сказать, что он рад произошедшим переменам. Но служить готов хоть нагишом на лютом морозе, хоть в тулупе в летний зной.

А вот Остап, Алексей и Антон вполне нормально вписались в новый образ. Еще и не ленятся обучаться приличным манерам. А то ведь случается и за столом сиживать, куда раньше их никто даже помыслить не мог допустить. И вот танцы разучивали. Потому как Ирина Васильевна настояла. Дворянин на гулянье должен танцевать, а не сторожевым псом подле нее расхаживать. Ну не хотелось ей так уж сильно привлекать к себе внимание.

Правда, в отношении Матвея она все же сделала исключение. Этого волка поздно переучивать. Но, надо отдать ему должное, он умудрялся оставаться абсолютно незаметным и держался чуть поодаль. При этом ухитряясь полностью контролировать окружающую обстановку.

– Княгиня, позволь засвидетельствовать тебе свое почтение. – Подошедший к ней высокий, статный мужчина говорил с ярко выраженным французским акцентом.

А вот одет был полностью в русском стиле. Зеленый кафтан из легкого, но доброго льна с витыми петлицами и кисточками на концах. Застегнут на все пуговицы под воротник-стоечку. Подвязан красным кушаком. На ногах замшевые нарядные сапоги и не такие уж свободные порты. На голове никакого парика, волосы острижены все на тот же русский манер.

– Господи, де Вержи, ты ли это? – искренне удивилась Ирина.

– Неужели мне удалось тебя удивить, княгиня? – не без удовольствия спросил он, с присущей ему грацией отставляя ногу и принимая картинно горделивую позу.

– Честно скажу. Я слышала о том, что ты радикально изменил свой гардероб, всюду стараешься говорить только по-русски, даже со своими соотечественниками. Но, как говорится, слышать и видеть – это две большие разницы. Однако как такое случилось, что ты все это время умудрялся избегать меня?

– Это несложно, Ирина Васильевна. Достаточно целиком и полностью отдаться службе и оставаться безвылазно в Преображенском. Вот и все.

– Но к чему идти на такие жертвы? – не переставая веселиться, поинтересовалась она.

– Пообещай не смеяться, княгиня, – попросил де Вержи, воровато поглядывая по сторонам.

– Обещаю, – столь же воровато и заговорщицки произнесла Ирина, явно забавляясь происходящим.

– Понимаешь, дело в том, что, имея такой элемент гардероба, как парик, мужчины должны ходить практически лысыми. А подобная прическа никак не вяжется с этим одеянием. Пришлось ждать, пока не отрастут волосы, – разведя руками, пояснил де Вержи.

– Отчего же я должна над этим смеяться? – покачав головой, возразила Ирина, в глазах которой так и прыгали бесята. – И что же тебя вдохновило на сей подвиг? Я ведь понимаю, что подобное не могло вызвать одобрение не только среди твоих соотечественников, но и во всей Немецкой слободе.