Внезапный удар

Полуоглушенный онъ инстинктивно дергаетъ за кольцо парашюта. Черезъ нѣсколько секундъ паденіе замедляется и переходитъ въ плавный спускъ. Еще передъ глазами, должно быть отъ удара, о бортъ кабины, бѣгутъ зеленыя звѣзды, но Фуксъ оглядывается по сторонамъ.

Густой дымъ тяжело подымался и застилалъ весь горизонтъ на западѣ. Откуда то съ востока била артиллерія.

Навѣрное, думаетъ Фуксъ, сейчасъ она добиваетъ взорванныя имъ, Фуксомъ, укрѣпленія, и туда, навѣрное уже кинулись танки и пѣхота.

Въ это время его ноги коснулись чего-то твердаго. Фуксъ съ огромной силой ударился о землю и потерялъ сознаніе.

Въ то время, когда въ ста километрахъ отъ юго-западнаго фронта фельдъ-майоръ Фуксъ удачно взорвалъ укрѣпленный районъ номеръ три французской линіи Мажино, надъ участкомъ западнаго фронта около горы Розанто на стыкѣ границъ Франціи и Германіи медленно подымался блѣдный разсвѣтъ, предвѣщая начало новаго дня.

Постепенно исчезали причудливые ночные тѣни и силуэты. Все казалось какимь-то сѣрымъ и безцвѣтнымъ. Занимался новый день. Съ юга-востока потянулъ легкій вѣтерокъ. Онъ едва замѣтно колебалъ траву передъ окопами французовъ, шевелилъ волосами спящихъ солдатъ, тонкой струйкой тянулъ папиросный дымъ у задремавшаго часового.

Было три часа утра, когда съ праваго фланга нѣмецкихъ позицій показалось большое облако желтовато-сѣраго цвѣта.

Легкій вѣтерокъ двигалъ это облако въ сторону высоты 272-й, гдѣ находился сильно укрѣпленный редутъ французовъ.

Облако медленно ползло по землѣ, окутывая рогатки, колючую проволоку, заполняя каждую ямку, каждое углубленіе.

Безшумно и зловѣще ползло оно въ утренней тишинѣ, все ближе и ближе подбираясь къ французскому редуту...

Вдругъ рѣзкій звукъ разорвалъ тишину. Частыя металлическіе удары гонга, ревъ сиренъ разорвали утренній воздухъ. Раздались свистки... человѣческіе крики... Надрывно забилъ колоколъ. Его звуки рождали страхъ и смятеніе. Каждый ударъ колокола, казалось, кричалъ:

— Газъ! Газъ! Газъ!

Шумъ все усиливался. Видно было какъ на высотѣ 272 забѣгали маленькія, темныя фигурки французовъ. Началась паника.

Въ этотъ моментъ нѣмецкая артиллерія открыла по всему фронту огонь. Тетива была спущена.

Первый снарядъ, какъ было указано въ артиллерійскомъ планѣ, разорвался ровно въ 7 часовъ утра.

Это начала пристрѣливаться вторая батарея перваго тяжелаго дивизіона. Взрывы покрывали первую линію непріятельскихъ окопъ Тотчасъ же вступила батарея мортирнаго дивизіона, а за нею и другія батарея тяжелой артиллеріи, стрѣлявшей во второй линiи окопъ и тылу противника.

Командиры батарей находились на наблюдательныхъ пунктахъ, выдвинутыхъ далеко впередь, и по телефону и радіо корректировали стрѣльбу.

Каждое орудіе пристрѣливалось отдѣльно.

Десять бомбъ или десять гранатъ. Потомъ нѣсколько выстрѣловъ шрапнелью.

Черезъ 40 минутъ орудія умолкла, но тотчасъ же стала пристрѣливаться другая группа тяжелой артиллеріи.

Опять, на каждое орудіе — 10 бомбъ или 10 гранатъ. И нѣсколько выстрѣловъ шрапнелью.

Еще черезъ 40 минутъ приступила къ пристрѣлкѣ третья группа — гаубицъ и пушекъ крупнаго калибра. Одновременно повели пристрѣлку и легкія орудія, выпуская 30 гранатъ по проволочнымъ загражденіямъ.

Въ 9 часовъ утра всѣ орудія одновременно перешли на пораженіе. Артиллерія заработала, какъ точно вывѣренныя часы.

Черезъ каждыя 6 минутъ ревѣлъ многотонный снарядъ, посылаемый тяжелымъ орудіемъ. Также размѣренно стрѣляла легкая артиллерія, но промежутки между выстрѣлами были въ 2 раза короче. Еще быстрѣе стрѣляли орудія по проволочнымъ загражденіямъ.

Спустя часъ огонь усилился. Теперь каждое тяжелое орудіе стрѣляло съ правильнымъ интерваломъ въ двѣ сь половиной минуты, а болѣе легкое — ровно черезъ двѣ.

Прошло еще 45 минутъ. И, согласно расписанію, командиры батарей отдали приказъ «повысить интенсивность огня». -

Ревущій смерчъ огня и стали все наросталъ.

Колья и рогатки взлетали высоко вверхъ вмѣстѣ съ фонтанами взорванной земли. Стальная колючая проволока, которую нельзя было перерѣзать никакими ножницами, рвалась подъ ударами снарядовъ, какъ простая бумажная нитка. Осколки гранатъ сыпались по косой линіи непріятельскихъ окопъ, ходовъ сообщеній, сметая по пути все живое.

Массивные входы блиндажей и убѣжищъ трещали и обрушивались подъ ударами бомбъ и фугасныхъ снарядовъ.

Спеціально выдѣленныя орудія бомбардировали наблюдательные пункты и батареи французовъ, ихъ штабы и узлы телефонной и радіо-телефонной связи. Стрѣльбу этихъ орудій корректировали аэропланы, летавшіе надъ расположеніемъ противника и привязные «колбасы»-аэростаты.

Оглушенный и ослѣпленный врагъ, подавленный внезапностью нападенія и неожиданностью его, отвѣчалъ вяло и безпорядочно.

Паденіе французскихъ снарядовъ показывало, что у нихъ не было опредѣленнаго плана стрѣльбы, и что они не знали, гдѣ находилось большинство нѣмецкихъ батарей и пунктовъ наблюденія и связи.

Нѣмецкіе артиллеристы стрѣляли съ неутомимой методичностью.

Каждое орудіе наводилось отдѣльно, получивъ строго опредѣленную цѣль, и по этой цѣли оно выпускало снаряды черезъ совершенно одинаковые промежутки времени.

Полторы минуты — одинъ снарядъ, еще полторы минуты — еще снарядъ. Опять полторы минуты — опять снарядъ...

Это строгая методичность болѣе всего угнетала французовъ...

Она страшнымъ бичомъ хлестала по нервамъ, не давая ни малѣйшей передышки. Человѣческій организмъ былъ въ состояніи невѣроятнаго напряженія.

Методичность огня создавало впечатлѣніе, что этому никогда не будетъ конца.

Французы сидѣли запертые въ своихъ убѣжищахъ, тѣсно прижавшись къ землянымъ и бетоннымъ стѣнкамъ, къ полу, къ товарищамъ, напрасно надѣясь найти у нихъ поддержку съ каждой минутой уходившему мужеству.

Но вотъ нѣмецкая артиллерія вдругъ прекратила огонь. Наступило полное молчаніе. Противникъ облегченно вздохнулъ. Адъ окончился.

Теперь нѣмецкая пѣхота и танки могли пойти въ атаку, но теперь было не страшно, послѣ такой сумасшедшей артиллерійской подготовки. Французская пѣхота потокомъ вылилась въ окопы. Она ждала нѣмецкой атаки.

Но передышка продолжалась всего 15 минутъ.

Съ той же внезапностью, съ какой былъ прекращенъ огонь, полетѣлъ новый ураганъ снарядовъ. Еще чаще забилъ смертоносный ритмъ нѣмецкой артиллеріи.

Оставляя груды труповъ въ окопахъ и въ ходахъ сообщенія, французы отступили обратно въ свои убѣжища.

Послѣ такой короткой передышки, какъ правильно учли германскіе артиллеристы, нервы противника, въ силу реакціи невѣроятно ослабли. Переносить невѣроятно быструю и строго размѣренную бомбардировку стало еще труднѣе. Моральное состояніе французовъ окончательно пало. У многихъ началась апатія в характерное безразличіе къ событіямъ.