Валерий Большаков - Второй шанс адмирала

Впрочем, скучать в эти дни не придется. Вот-вот начнется наступление на Констанцу…

Октябрьский усмехнулся и нервно-зябко потер руки.

Будет весело.

Юлиус Фишер:

«Транснистрия была географической уродиной. Сегодня это – бесследно исчезнувший исторический призрак, символ геноцида.

При Гитлере и нацистском движении миссией немцев было истребление расы или групп людей. В своей дьявольской работе немецкие нацисты оставались верными себе, своей системе, поистине непревзойдёнными в своей основательности, систематичности, жестокости.

Румынский геноцид имел другой характер. Диктатор Ион Антонеску был сумасшедшим, подобным Муссолини и Гитлеру, но без их качеств лидера, во-первых, и – железной воли, во-вторых. Тщетно добиваясь поддержки политических партий Румынии, он действовал особняком.

Антонеску требовал от местных властей вести себя так, как будто «власть Румынии установилась на этой территории на два миллиона лет», и заявлял, что пора переходить к экспансионистской политике, которая включала в себя эксплуатацию всех видов ресурсов на захваченных территориях. Он говорил: «Не секрет, что я не намерен упускать из рук то, что приобрел. Транснистрия станет румынской территорией, мы её сделаем румынской и выселим оттуда всех иноплеменных. Во имя осуществления этой цели я готов вынести на своих плечах все тяжести».

За его высокопарными фразами и декларациями не было реальной силы или организации. Он издавал свои указы о депортации и уничтожении евреев без какого-либо четкого плана и руководства. В следовавших затем беспорядках и хаосе все злодеи были бесконтрольными. Каждый губернатор, префект, клерк, каждый военный или даже гражданский чиновник мог поступать согласно своей прихоти, как ему заблагорассудится. И они действовали с невообразимой алчностью, жестокостью и садизмом.

В жалком стремлении следовать примеру немецких коллег они избивали свои жертвы дубинками, истязали их, заставляли раздеваться, запирали в вагонах для скота, морили голодом или доводили до смерти изнурительной работой. Но румыны внесли и собственный «вклад» в изобретение особых мер: марши в зимнюю стужу людей, раздетых догола или закутанных в газеты; массовое изнасилование женщин и девушек; и самое ужасное – сожжение заживо 20 000 евреев в Одессе…»

К 8 августа стало ясно, что замкнуть Уманский котел немцам не удалось – части Юго-Западного фронта вышли из окружения, а 4-й и 15-й мехкорпуса даже нанесли фланговый удар 257-й пехотной дивизии вермахта.

Октябрьский весь тот день чувствовал себя счастливым. Не появлялось ощущения, что он спаситель, и все такое. Ему просто были известны данные, которые проще всего оказалось выдать за разведывательные. И получилось!

Этот выход из окружения…

Филипп затруднялся со сравнением. Вину перед теми, кого он предал «в тот раз», он испытывал по-прежнему, разве что приглушенно. И «работа над ошибками» обязательно будет проделана, тут даже разговора не может быть.

Но вот эти окруженцы… Тут совсем другое. «В тот раз» он ни в чем не провинился перед бойцами Юго-Западного фронта.

Тогда и в Ставке, и в штабе фронта были уверены, что немцы рвутся на восток, дабы поскорее выйти к Донбассу, оттого и дали промашку. А у Клейста и прочих были совсем иные цели и задачи.

В общем, получается так, что он натворил дел новых, таких, которые никто до него не делал. И сто с лишним тысяч, или сколько их там было, живых и невредимых бойцов РККА – это лучше любых орденов и наград.

И даже то, что немцы развернули наступление на Добруджу, не портило Октябрьскому настроения.

В конце концов, он имел это в виду с самого начала – гитлеровцы ни за что не оставят их в покое, они сделают все, чтобы выжить «задунайских» русских.

Самыми жаркими были бои за Чернаводский мост. От того моста одни быки остались да переломанные пролеты, рухнувшие в реку, но именно здесь немецкая 16-я танковая напирала сильнее всего.

«Мессершмитты» неистовствовали, изничтожая позиции советских зенитчиков. Дольше всех продержалась пятая батарея – ее огневые взводы сбили семнадцать самолетов за очень долгий день 7 августа. Комбатр Томин остался один – раненый, он заряжал и наводил единственное уцелевшее орудие, доведя общий счет до восемнадцати «мессеров», «Юнкерсов» и «Потезов».

Но немцы упорно мостили переправу. Два «ТБ-3» были сбиты во время штурмовки, пять «горбатых» и более десятка «ишачков».

5 августа советские бомбардировщики в последний раз поднялись с аэродрома Мамайя, чтобы наведаться в Плоешти. Из всего авиаполка уцелели всего шесть «ДБ-3Ф» и семь «Пе-2» – немцы прикрывали нефтепромыслы не то что тройным – четверным заслоном ПВО. Эскадрильи «Хейнкелей» и «Мессершмиттов» чуть ли не постоянно висели в воздухе, чтобы сразу обнаружить советские бомбовозы.

А те являлись регулярно, как на работу, – бомбили и бомбили.

Ни одного целого нефтеперерабатывающего завода не оставили, пожары в Плоешти вообще стали особой приметой.

Потери, что интересно, были невелики – до первых дней августа, когда истребителей прикрытия стало тупо не хватать, а перебрасывать дополнительные машины из Одессы Октябрьский постеснялся – одесситам и самим они были нужны, немцы с румынами подступали к городу у моря все ближе.

Комфлота выглянул в окно. Чуют румыны – опять власть меняется, вот только «куды бечь?»

Заглянул Елисеев:

– Вызывали, товарищ командующий?

– Заходи. Что нового?

Начштаба прошел к карте.

– Немцы заняли Мэчин и высадились в Тульче. Части 2-го ПМП мы отвели к Бабадагу. Лидеры «Ташкент» и «Москва» находятся в Сулине, и я прошу вашего разрешения вывести их оттуда.

– Как Дунайская флотилия?

– Большие потери, товарищ командующий. Монитор «Ударный» и два трофейных прорвались в Килийское гирло. С ними ушли четыре бронекатера и судно «Советская Буковина». Много раненых, товарищ командующий. Контр-адмирал Абрамов тоже ранен, но легко.

Октябрьский кивнул:

– Дунайцев переводите в Одессу. «Ташкент» и «Москва» будут сопровождать.

– Сделаем, товарищ командующий.

– Хыршова?

– Занята немцами. Танковые колонны продвигаются к Констанце. Все штурмовики, какие есть, мы бросили туда. И тоже проблема с прикрытием – истребителей катастрофически не хватает.

– Знаю, знаю… – нахмурился Филипп. – Я уже разговаривал с Русаковым. Обещает подогнать эскадрилью «мигарей» уже этим вечером, но это последний резерв. Чернаводэ?

– На этом направлении мы пока удерживаем оборону, товарищ командующий. Здорово помогают зенитчики, работают «пятьдесят на пятьдесят» – половина орудий отбивает авианалеты, а другая половина бьет по танкам. Там у них ДШК и 76-миллиметровые зенитки. Шесть подбитых танков.