Валерий Большаков - Второй шанс адмирала

Октябрьский сжал зубы. И вызвал майора Потапова, командира 1-го Добровольческого отряда морской пехоты.

«В тот раз» Потапов со своими добровольцами оборонял Одессу, а к 42-му командовал бригадой в составе Приморской армии. Ныне все немного изменилось.

Майор, который вскоре выйдет в подполковники, проявил себя как храбрый и думающий военачальник. Он и оборону держал, и в рейды по тылам противника хаживал. Короче, положиться на него можно было.

– Вызывали, товарищ командующий?

Молодцеватый, подтянутый Потапов выглядел как образчик военного – и форма на нем сидела ладно, и выправка чувствовалась.

– Вызывал, Алексей Степанович. Проходи, садись. Разговор у нас будет серьезный и не для лишних ушей.

– Молчать умею, товарищ командующий.

– Знаю. Дело вот в чем… Ты много хорошего слышал о командующем 51-й армией?

– О Кузнецове? – осторожно спросил Потапов. – Простите, товарищ командующий, но хорошего о нем сказать нечего. Нет, я не спорю, как преподаватель он, может быть, и неплох, но лично я ему и роту бы не доверил.

– Согласен, Алексей Степанович! В том-то и дело. Я уже и самому Сталину нажаловался на бардак в 51-й. Из Ставки приказ пришел, чтобы Кузнецов не размазывал, не рассеивал силы по всему полуострову, чтобы сосредоточил их у перешейка. А толку?

Дивизии до сих пор только чесаться начинают, к сборам готовятся. И что делать? Флот, конечно, поддержит армейцев, главный калибр свое слово скажет обязательно, но в Перекопский залив крейсерам не зайти, мелко там. Да и одними кораблями Перекоп не удержать, здесь пехота нужна. А пехота будет драпать! Если такое случится, а оно случится, немцы очень быстро выйдут и к Симферополю, и к главной базе.

– Может, устоят?

– Не устоят, – вздохнул Октябрьский. – Побегут. Тут ведь не одна лишь личная смелость важна. Как удержать плацдарм без глубоко эшелонированной обороны? Хотя бы три рубежа нужны, с траншеями, дотами, артиллерией. А там всего одна линия! Да какая там линия… Колхозный сад лучше защищен – в смысле ограды и прочего. Вот и явятся фрицы по наши яблочки… Спрашивается: что мы можем сделать в этой ситуации? Призывать трусов остановиться, поднять брошенное оружие – и кругом марш на врага? Так слова тут не помогут. Я что предлагаю. Если рухнет оборона и 51-я побежит, нужны верные люди, которые бы, не дрогнув, остановили бы бегущих штыками и огнем, а потом бы оборотили их на врага, да так бы и гнали в бой! У кого есть честь и совесть, сам устыдится, а трус пусть чувствует дула автоматов у себя за спиной!

– Автоматов? – переспросил Потапов.

– ППШ. Слыхали о таких? Их только-только стали поставлять в войска. Сотни две я передам вашему отряду, Алексей Степанович.

Потапов медленно покивал головой, соображая.

– То есть вы хотите, чтобы мои добровольцы стали этаким заградотрядом?

– И им тоже. Нужно будет действовать очень решительно, нарушая уставы и законы, но окончательная победа над врагом оправдывает средства. Не знаю даже, что придется делать. Возможно, арестовать командарма и прочих, навести порядок в штабе армии… Я прекрасно понимаю, Алексей Степанович, что предлагаю вам, но вы будете действовать по моему приказу, а вся ответственность – на мне.

– Я не боюсь ответственности, товарищ командующий, – покачал головой Потапов. – Просто неожиданно все это…

Октябрьский кивнул:

– Скажу по секрету, что вождь уже не то чтобы готовит, но думает над приказом, запрещающим отступление. А то слишком часто наши горе-командиры предпочитают отойти, бросить город, вместо того чтобы драться за него до последней капли крови! Сейчас такое время, когда генералы мирного времени, умевшие бумажки на столе перебирать, уступают свои посты стратегам. Тут никакое кумовство не в помощь, тут родину надо защищать! Вот только ждать, когда же в крымских степях объявится грамотный командарм, нам как-то недосуг. Вот такие дела, Алексей Степанович.

– Понимаю, товарищ командующий, – серьезно ответил майор. – Можете на меня рассчитывать.

– Тогда так, – в голосе Октябрьского зазвучали жесткие нотки. – Поднатаскай своих ребят, пусть изучат ППШ – оружие очень простое, чуть ли не на коленке деланное, но скорострельное, в окопах или, скажем, в коридорах и вовсе незаменимое. Тут даже взвод автоматчиков – страшная сила. Сметут всех! Готовьтесь, короче. Боюсь, что долго ждать вам не придется.

– Сделаем, товарищ командующий.

– Надеюсь на тебя, Алексей Степанович…

…У Перекопского перешейка, соединяющего Крым с материком, ширина разная в различных местах – от восьми до двадцати трех километров. А в длину перешеек вытягивается на тридцать «кэмэ». По нему проходила шоссейная дорога к Каховской пеpепpaве через Днепр и железная дорога Джанкой – Херсон.

Самое узкое место находится на севере, у деревни Перекоп, где еще в старину перешеек был перегорожен так называемым Перекопским валом. Несколько южнее его располагался небольшой поселок Армянск.

На юге перешеек достигает пятнадцать километров ширины, и здесь находятся пять довольно крупных озер. Дефиле между ними получили название Ишуньских позиций – по имени близлежащей деревни.

С востока Перекоп омывают Сиваши, с запада – Каркинитский и Перекопский заливы Черного моря.

Как и на севере Крыма, местность в этом районе равнинная. Она трудна для наступающих войск. Но и для обороны ее нужны были современные укрепления. А в распоряжении советских войск находился лишь Перекопский вал – старинная земляная насыпь, полуразрушенная временем. На Ишуньских позициях тоже ничего не было сделано. За ними на огромном ровном поле – ни одного окопа. Гладкой, как стол, равниной воспользовались летчики флотских ВВС: они оборудовали здесь аэродром для бомбардировщиков.

Три дивизии 51-й Отдельной армии прикрывали перешеек, это бутылочное горлышко, открывавшее путь в Крым. 276-я стрелковая удерживала Чонгар и Арабатскую Стрелку, 156-я – Перекопские позиции, а 106-я растянулась на добрых семьдесят километров по южному берегу Сиваша.

Первыми к Перекопу подтянулись три кавалерийские дивизии, призванные ловить в степях немецких десантников (на вопрос, откуда они там возьмутся, командование не отвечало, лишь надувало щеки). Затем к Сивашу прибыла 271-я стрелковая дивизия, тоже занятая прежде «отражением десантов». Это укрепило позиции, да еще прибавилась флотская артиллерия – комдивы взбодрились.

К началу октября в пути находились еще четыре дивизии – 172-я, 184-я, 320-я и 321-я, – призванные охранять побережье от итальянского флота…

Интересно, что 172-я дивизия была моторизованной. В нее входил 5-й танковый полк – десять «тридцатьчетверок» и почти шестьдесят малых плавающих танков «Т-37» и «Т-38».