Михаил Алексеев - Воскресное утро (СИ)

— Мой фюрер! Практически невозможно. Вся территория, прилегающая к аэродрому, плотно охраняется войсками НКВД. Ими для охраны используются местные жители. За информацию о любом постороннем в этом районе им обещана серьезная денежная премия. Несколько групп отправленных в этот район, по-видимому, погибли — они пропустили контрольное время связи.

— А эти снимки как оказались у вас?

— Благодаря военной хитрости и самоотверженности командира второй группы. Он и его группа стали невольными свидетелями ликвидации первой силами подразделения НКВД. Именно сопротивление и смерть камрадов из первой группы позволили второй избежать ловушки и уйти. В дальнейшем, вторая группа проникла в закрытую зону в другом месте и сумела сделать эти снимки. После чего, приняла бой с солдатами НКВД и погибла. Негативы они успели переправить одному из членов группы, оставленному в скрытом месте, с помощью местного мальчишки, мать которого была в этот момент в заложниках. Его нквдшники тщательно не проверяли, поэтому снимки сейчас у нас. Свидетели ликвидированы.

— Благодарю Вас адмирал! Но нужно искать варианты заполучить хоть что-то более существенное, нежели фотографии. Все что угодно! Самолет! Его части! Летчик! Техник! Инженер! Любой соприкасавшийся с этой техникой! Любой!

— У Вас есть что Гейдрих?

— Так точно мой Фюрер! — и Гейдрих тоже выложил на стол несколько фото.

Гитлер взял их в руки и принялся рассматривать. Гейдрих встал справа от него в готовности давать пояснения.

— Это аппаратная машина их локатора в Минске. Вот характерная антенна. Она вращается беспрерывно. Снимок нечеткий. Близко агенту подойти не удалось — все подступы находятся под контролем солдат НКВД. Эти снимки агент смог сделать, переодевшись старухой. А вот это — их пусковые установки.

— Так тут ничего практически не видно!

— Пусковые установки накрыты масксетями, которые снимаются только при пуске ракет. Это удалось выяснить агенту у людей, видевших стрельбу этих установок по нашим самолетам во время попытки бомбардировки Минска.

— То есть, чтобы нам увидеть снимок пусковой установки — нам нужно организовать подобный налет?

— По-видимому, мой Фюрер! Другим способом увидеть их в действии не представляется возможным.

— В таком случае эти снимки будут самыми дорогими в мире, и соперничать в цене с шедеврами средневековых художников. Каждый из них. Примерно столько будут стоить несколько сотен наших самолетов, — угрюмо пошутил Гитлер.

— Наши агенты в России, — продолжил Гейдрих, — пока не могут ничего внятного сказать по поводу реактивных самолетов, автожиров и ракет. Им ничего неизвестно о разработке этого оружия до войны. Не занимались серьезно русские этим. Они как будто вывалились откуда-то. Попытки что-либо разузнать по этой теме привели к провалу двух агентов. НКВД отслеживает интерес к этому вопросу. Но мы продолжаем работать в этом направлении.

— Хорошо. Снимки я отдам конструкторам. Может хоть чем-то они им помогут, — сказал Гитлер, собирая снимки со стола.

— Что-нибудь по «Барбароссе» удалось выяснить? А то чем дальше идет война — тем больше я укрепляюсь во мнении, что кто-то из русских генералов стоял у меня за спиной, когда я его читал. Или их Ген. Штаб участвовал в его разработке. Они как будто знают его не хуже нас, — вопросительно глядя, обратился Гитлер к Гейдриху.

— Так точно мой Фюрер! Нами был разоблачен большевистский агент — садовник полковника Генерального Штаба, участвующего в подготовке плана. Садовник сознался во всем. Он шантажировал полковника некой информацией из прошлого. И отправлял шифровки русским через резидента в Швеции. К сожалению, полковника живым взять не удалось — он застрелился.

Гейдрих врал. Но его ложь была не экспромт, она была хорошо подготовленной. Его аналитики пришли точно к такому же заключению, которое озвучил Фюрер. Русские как будто на столе перед собой имели второй экземпляр плана — настолько точными были их действия и знание последующих шагов немецкого командования. Его служба вывернула всех и вся наизнанку, но не нашла канала утечки. Но что-то Фюреру отвечать было нужно, значит, нужен был виновный. И если «крота» не нашли — его нужно было придумать. Так родилась идея «крот полковник-садовник». Полковника пришлось убить, инсценировав самоубийство при попытке ареста. Садовник был подвергнут допросам высшей степени и сейчас был, по сути, куском мяса, но еще имеющим возможность говорить и готовым признаться во всем, вплоть до того, что это он почти 2000 лет назад распял Христа. Но сейчас после доклада Гитлеру — его можно было освободить от мук. Вместе с жизнью. По крайней мере, смерть он встретит как счастье.

«Хорошо Гейдрих. Лучше поздно, чем никогда».

И уже обращаясь к обоим, повторил — дайте мне все, что возможно по «Быстрым дьяволам». И вообще эта тема для вас обоих является приоритетной. И еще. Откуда русские настолько детально знали план объектов ракетного центра в Пенемюнде?».

Все планы на завтра рухнули около полуночи. С левого, восточного фланга Группы, прикрытого редкой завесой пехотных подразделений, стали поступать доклады о неожиданном ночном ударе русских танков и пехоты из лесного массива южнее Докшицы. Русские двигались в маршевых колоннах по всем дорогам в направлении Вилейки, сметая танковым авангардом укрепленные позиции немецкой пехоты. Незамедлительно все части на левом фланге группы были подняты по тревоге. На северо-восток от Вилейки перебрасывался и занимал оборонительные позиции резерв Группы — 20 моторизованная дивизия 39 моторизованного корпуса. Через полтора часа после первых известий в штабе Группы появился командир противотанкового дивизиона занимавшего позиции у населенного пункта Кривичи, возле железной дороги Вилейка-Полоцк. Выглядел он бледным и ошеломленным. Из рассказа Герман Гот уяснил, что позиции его дивизиона в полной темноте атаковали русские танки. И как он смог рассмотреть их, прежде чем уехать на мотоцикле с разгромленной позиции — ничего подобного он еще не видел. Правда, за те дни, что шла война он и его солдаты уже насмотрелись на многое, чего не было во французской компании — это тяжелые танки КВ, которые не брали пушки их дивизиона, новые Т-34 от которых рикошетировали их снаряды, пятидесятитонные гиганты со 152 мм пушкой. Но все это меркло по сравнению с увиденным им этой ночью. А видел он по его словам — приземистые танки с длинноствольными крупнокалиберными пушками в круглых плоских башнях. Они даже не обращали внимания на их 37 мм «колотушки», тем более что прицельно стрелять в темноте противотанкисты не могли — они попросту давили их гусеницами. Противотанковые 50 миллиметровки подавлялись выстрелами осколочных снарядов еще до открытия ими огня. На его глазах «ахт-ахт» — гроза всех танков, вытащенная из-за дома зенитчиками стреляла практически в упор метров с трехсот по танку, показавшемуся у горящего дома. Был рикошет! Отлично видимый в ночной темноте рикошет трассером. И секунды спустя, расчет зенитки разметал разрыв осколочного снаряда выпущенного другим танком. Но даже это можно объяснить. Но как объяснить стрельбу из пулемета странного легкого русского танка в темноте по убегающей по полю немецкой пехоте? Прицельную стрельбу. В темноте. Они все стреляли прицельно.