Юрий Валин - Октябрь, который ноябрь (СИ)

- М-да, какая-то странная версия, - сказала Екатерина. - К примеру, я слышала версию о добровольном отбытии царской семьи в монастырь. Обет послушничества, размышления об ошибках царствования, выпас коз...

- Господи, это что еще за басни?! О таком благостном уединении немедленно бы стало известно. Неужели вы газетчиков не знаете? - иронически отмахнулся вилкой бывший литератор. - Господь с вами, какие козы, какой монастырь?

- Буддистский! - конспиративно оглянувшись, прошептал кузен. - Буддистский монастырь - у меня вполне достоверные сведения!

- Отчего же вдруг буддистский?! - слегка ошалел Алексей Иванович.

- Буддистские, они тайные, - пояснил кузен. - Там все ходят в помаранчевом, все бритоголовые, одинаковые и поют. Козий сыр отличный. Вы пробовали?

- Нет, - признался литератор, пытаясь представить бывшего императора бритоголовым, поющим и с сыром.

- То-то и оно, - там все тайно! И вообще эти гималайско-тибетские чудеса - дело темное. Оттуда даже газетчики не возвращаются, - прошептал Владимир Дольфович, внезапно желтея лицом.

Алексей Иванович понял, что с потреблением "морса" пора останавливаться. Дурно портвейн на водку ложится.

- Вы кузена не слушайте, - попросила Екатерина Олеговна. - Он с детства фантазер, да еще весь "Мир приключений" перечитал.

- Я не перечитал, я с вышеозначенным журналом сотрудничаю, - с достоинством опроверг кузину Владимир Дольфович. - Пусть и малолитературные заметки кропаю, зато развивающие. Мои заметки по ихтиологии и человекообразным обезьянам редакторы рвут с руками.

- Поздравляю, коллега. Весьма рад знакомству. Увы, мне пора, - справедливо решил Алексей Иванович.

- Верно, давайте на посошок и по домам! - кузен резво разлил из чайничка остатки "морса". - Завтра вставать рано. Рыботорговля не ждет! Скоропортящийся у нас товар.

Вместе, уже совершенно по-дружески, вышли в вестибюль. Бра, швейцар и банкетки не желали стоять на местах, неудержимо плыли, но Алексей Иванович напрягся и галантно помог даме надеть пальто. Вывалились на улицу, Екатерина Олеговна удивительно пронзительно свистнула, подзывая извозчика. Бывший литератор осознал, что его загружают первым.

- Позвольте, мне бы пройтись полезно, - вяло запротестовал Алексей Иванович.

- Езжайте, вы классик, вам нужнее, - заверил кузен, упихивая нового знакомого на сиденье экипажа. - Кстати, чуть не забыл! А автограф?! Катенька попросить стесняется, но я-то по своей рыбной прямоте. Уж будьте любезны...

Кузен выдернул из-за пазухи довольно большой цветастый журнал.

- Это что за издание? - изумился Алексей Иванович, пытаясь рассмотреть обложку с какой-то картой.

- Пробный экземпляр, для Рыбопромышленного Союза, - пояснил настойчивый любитель автографов. - Чиркните уж, не кокетничайте.

Алексей Иванович нашарил в кармане пальто карандаш, душевно расписался.

- Другое дело! - восхитился кузен. - И наша третья кузина будет в восторге. Живой классик, это ж редкость!

- Кстати, Алексей Иванович, - вполголоса сказала Екатерина. - Вы прекращайте прогулки с пистолетом. Особенно в эти неспокойные дни. Ваше ли это дело? Еще подстрелят ненароком.

- Подстрелят и именно ненароком?! - Алексей Иванович захохотал. - Прощайте, Катенька, не поминайте лихом.

Он хохотал и не слышал, как кузен сунул извозчику деньги и веско посоветовал "шмонать его не надо, а то так отмудохаю, не посмотрю, что ты парень в доску свой".

Шуршали по мостовой колеса, не в такт клацали копыта, Алексей Иванович все смеялся и вытирал слезы.

- Сидите спокойно, гражданин-барин, - пытался успокоить его извозчик. - Ей-богу, сидите, а то патруль напужаете.

Но бывший литератор, а нынче обреченный боевик ничего слышать не желал. "Ненароком, именно ненароком", да-с!

* * *

Шпионки уселись в пролетку и двинулись в сторону квартиры. Извозчик уютно причмокивал губами, подгоняя рысака, но опытный копытастый пенсионер не особо реагировал.

- Что-то не то... - пробормотала Катрин, размышляя о новом знакомом.

- Ясное дело, не то. Кто ж водку портвейном полирует? Это даже давно непьющим оборотням памятно. Какие-то странные классики пошли. Вот я Карла, Кропоткина или Эдика ни разу бухими не заставала. У них то вдохновение, то тюрьма - некогда зашибать.

- Подожди ты с этой антиалкогольной правотой. Расслабился человек, с кем не бывает. Вел себя прилично. Не в этом дело...

- Как это не в этом?! Набрался, пригласить в номера и вообще койку даже не удосужился. Я бы на твоем месте оскорбилась.

- Не ерунди. Я о ином думаю...

- Чего тут думать? Вечер вышел познавательный, но бессмысленный. Классик нам ни к селу, ни к городу, разве что перед Фло оправдаешься: проводила время не только с асексуальными революционерами и унылыми отставными монархами, но иной раз и интересные люди попадались. Я для достоверности и автограф урвала. В принципе, любезный человек этот поэто-писатель, хотя свинины потребляет ужасающе много. Это ж не селедка, как ее в таких количествах можно жрать?! Впрочем, талантливый человек склонен к самопожертвованиям и иной дури...

- Стоп! Я как раз о автографе думала. Он чем расписывался? - Катрин замерла, прислушиваясь...

Откуда-то из-за Моховой донесся треск очередей.

* * *

Ново-Косой переулок

47 часов до часа Х.

Боевики заняли позиции на третьем этаже длинного дома. Просторное помещение, очевидно, служило чем-то вроде цеха: наваленные кипы войлока, раскроечные столы, шкафы с чем-то непонятным, едко пахнущим. Чего тут производили, Борька так и не понял - пробираться приходилось в потемках: на всю группу имелся единственный электрический фонарик, да и в том батарея издыхала.

Стараясь дышать не слишком глубоко, юный боевик повозился у окна, примериваясь. Как не крути, германский пулемет для энергичной стрельбы был малость тяжеловат. Зато улица как на ладони: до дома на противоположной стороне, казалось, доплюнуть можно. Тоже трехэтажный, но жилой, доходный, кое-где свет пробивается из-за зашторенных окон. Вот будет жильцам ночная побудка! А нечего в квартирах на буржуйский манер квартировать.

Вообще-то дом выглядел мелко-буржуйским, не особо заядлые фабриканты тут ютились. Стены темные, подкопченные, сыростью тронутые. Единственный фонарь на ветру покачивается, теней той копоти добавляют. В Петрограде всегда так - неуютный город.

Привалившись боком к подоконнику, Борька загрустил, вспоминая сады и пруды далекого Арзамаса, где, по правде сказать, в октябре тоже не особо уютно.

- Идут! - не особо сдерживая голос, предупредил Гаолян.

Борька подскочил, распахнул створки - шпингалеты уже были подняты, все подготовлено. Сразу бахнуло в грудь зябким холодом. Ну, сейчас согреемся! Внизу двери на улицу забиты, да еще и завалены-забаррикадированы всякой рухлядью.