Юрий Валин - Октябрь, который ноябрь (СИ)

Петр Петрович осторожно приоткрыл дверь - перед ступеням стояло нечто горбатенькое, кривобокое, заросшее клочковатой бородой, опирающееся на короткий, обмотанный тряпьем, костылик.

- Чего тебе, блаженный? - рявкнул инженер.

- Дык, корочку обещали. Сделайте милость...

- Обещали, так зайди, угостись, - озирая улицу, пригласил Петр Петрович.

- Не, я в другой разец. Видать, недосуг вам, - попятился чуткий уродец.

- Зайди, говорю! - теряя терпение, инженер направил на нищего револьвер, отягощенный цилиндром глушителя.

- Пистоль?! - ахнул уродец. - Барин, да вы что?! Я ж молчать буду, ни-ни, вот Христом-богом клянусь, звука не издам.

- Иди сюда!

Завороженный толстым дулом револьвера, нищий по-крабьи, боком доковылял до ступеней, и вдруг заплакал - слезы, до неестественности крупные и прозрачные, задрожали на бороде.

- Барин, благодетель! Я ж и по ступеням едва хожу, колени не гнутся. Отпусти, сделай милость.

- Отпущу, - брезгливо посулил Петр Петрович. - Посидишь у печки часок, переждешь, ничего тебе не сделается. Главное, шуметь не вздумай.

- Ох, грехи наши тяжкие! Разве ж я когда шумлю? Меня, барин, вся Лиговка знает. Смирный я, смирный, - человек-развалина с трудом поднялся на первую ступеньку, затоптался, примеряясь ко второй.

Инженер, сдерживая брань, протянул свободную руку, собираясь рвануть блаженного за ворот засаленного армяка, втянуть в дом. Внезапно вскинувшийся навстречу посошок, против всяких законов физики удлинившийся вдвое и ударивший Петра Петровича в нос, стал совершеннейшей неожиданностью. Ослепнув от боли, инженер вскрикнул, вернее, фыркнул, но тут его нога подломилась, боль взлетела по всему телу и Петр Петрович лишился чувств...

По сути, легковесны и малосильны представители морского народа-скитальца, известного миру как коки-тэно. Но опытны. Боковой удар ногой в колено Лоуд выучила и нарабатывала добросовестно, и судя по треску сустава, исполнение не подкачало. Запрыгнув в дверь, оборотень швырнула метлу, рывком перевернула поганца на живот, накинула бечеву и мгновенно стянула руки-ноги незваного гостя "двойным каннутским". Колено у шмондюка сломано, но лучше вязать ноги к рукам, так оно понадежнее, да и грядущему решению не мешает. Да и тряпку в пасть не забыть.

- Мама, а что там? - сонно спросили из комнаты. - Дует что-то. А Мурзик где?

- Он не Мурзик, а Чон, - поправила Лоуд, с грустью глядя на тело управляющей пансиона - лужа крови на полу уже захватила почти весь проход, блестела черным недобрым зеркалом. И откуда в маленьких людях столько крови? - Нинка, ты проснулась, что ли? Маманя твоя отошла, велела за тобой приглядеть.

- Это вы, теть Люда? - удивилась девочка. - А мне вроде чужие голоса приснились.

- Я, а кто же, - вздохнула оборотень. - Слышь, Нинка, мне тут по одному делу срочно сбегать нужно. Давай-ка со мной прогуляешься. Там сквер, парк, а уж воздух... чистоты необыкновенной. Хочешь глянуть?

- Хочу. А мама?

- А что мама? Мама она и есть мама. Пальто твое где? - Лоуд переступила через кровь.

Одевать девочку смысла не было - тепло в "сквере" нынче, лето там. Но голову ребенку задурить надо.

- Ой, теть Люд, вы мне шею вообще оторвете, - запротестовала малышка, на которую накручивали не совсем расстегнутое пальтецо.

- Ничего, тут недалече.

- А Мурзику с нами можно? - спросила девочка, пытаясь высвободить голову.

- Вот это верно! Нечего Мурзику, который Чон, здесь хиреть, - Лоуд сгребла котенка, сунула в руки маленькой хозяйке, намотала девчонке поверх ворота платок. Прыгать прямо из комнаты нельзя - люди дурно переносят внезапные, без подготовки, перемещения.

- Ну-ка, - оборотень подхватила живой сверток.

Когда проходили над телами, Нинка, которая из-под платка и ворота никак не могла ничего видеть, вдруг замерла.

- Мама? Мама!

- Тихо, Нинка, сейчас плакать никак нельзя, - строго сказала Лоуд. - Успеется с этим...

Девочка рыдала почти беззвучно, но понятно, уже не уймется. Лоуд проскочила по улице до "гостевой" лестницы, пинком спрятала подальше мешки с имуществом, завернула за угол и Прыгнула...

Пригревало изрядно. Попали чуть выше от брода и сторонку от дороги. Лоуд выволокла живую поклажу из зарослей крапивы, поставила на дорогу.

- Давай-ка, ножками пройдешь, пообвыкнешься.

Дитя безмолвно плакала, щурилось на яркое, хотя и предвечернее, солнышко. У мелкого котяры глаза раскрылись по пять копеек, отчаянно шевелил усишками, принюхивался.

- Да, как-то так, - устало согласилась оборотень. - Лето и вообще...

Она вела сироту за крошечную руку, думала, как такое внезапное явление хозяевам вообще объяснять. Дорога поднималась все круче, солнце опускалось за холм и "Две Лапы" на его фоне казались почти черными. Малая тихо лила слезы. Вот что ей скажешь? Чуткая, все угадала-почувствовала. Горе, оно что человечье, что дарковское... С другой стороны, хорошо что чуткая - в здешних краях без чуткости жить можно, но... вяло, вполсилы просуществуешь, такая судьба не всем интересна.

Кто-то торопливо спускался от ворот.

- Во, встречают нас! - ободрилась Лоуд. - Значит, ждали. Слышь, Нинка, хорошо, что ждут.

Первым подбежал пес, с совершенно ему неподходящей цуциковой кличкой. Разрастят собаку до волчьих размеров, а все "цуцик, цуцик". Мурзик-Чон в ужасе распушился на руках у хозяйки, Нинка сквозь слезы вытаращилась на роскошную собаку. Пес принюхался к Лоуд, вежливо шевельнул хвостом.

- Дозорный говорит "странники", а я как-то сразу подумала, что это вы, - сказала, подходя, слегка запыхавшаяся Фло.

- Мы, - согласилась Лоуд. - Это вот Нина. Собственно, у нас там все вполне нормально, а у нее не совсем.

- Я поняла, - хозяйка "Двух Лап" подхватила юбки, присела перед ребенком. В руке Фло уже был носовой платочек и она мягко промокнула заплаканные глаза девочки. - Только по-русски говорит?

- Ну да, питерская же, - пробормотала оборотень, испытывая немалое облегчение, ибо объяснять ничего и не требовалось. - Слушай, пусть малость поживет у вас. Я вернусь, заберу.

- Как ей время в университет подойдет поступать, то непременно заберешь, - заверила Флоранс. - А пока незачем дитя на чистом рыбьем жире вскармливать. В общем, обсудим еще.

- Вот да, мне возвращаться надо, пока с настроения не сбилась, - кивнула Лоуд. - Здорово, Гр!

Средний отпрыск Светлоледи молча, по-взрослому, пожал руку профессору - с Лоуд он был знаком лучше всех долинных, весьма талантливый полукровка, далеко пойдет.

- Мама как? - осведомился серокожий вундеркинд.

- В полном порядке. Ведет расследование, самый пик у нас приближается. Но ситуация отнюдь не безнадежна, разрешим проблему, - заверила Лоуд. - Ладно, пойду.

- Мы тоже пойдем, - сказала Флоранс, осторожно беря крошечную руку девочки, расстегивая ненужное пальто.