Лен Дейтон - Британские СС

Прошло еще минут пять. Наконец, Хут появился. Дуглас был ошеломлен его видом. Если прежде штандартенфюрер своей осанкой и безукоризненной формой напоминал итальянского принца, теперь его сложно было принять за особу голубых кровей. Плечи поникли от усталости, глаза покраснели, и под ними залегли темные тени. Китель помялся и запачкался, сапоги и переброшенный через руку кожаный плащ покрывали грязь и царапины. Пришел он не один. Его сопровождал человек в группенфюрерском кителе с серебристыми нашивками – такие полагались только представителям высших эшелонов СС. Дуглас узнал в этом человеке профессора Шпрингера. В окружении Гиммлера – которое составляли преимущественно вояки, честолюбивые бюрократы, нечистоплотные законники и бывшие полицейские, – Шпрингер был единственным ученым. Однако, несмотря на академическое прошлое, он, как и многие немцы, с легкостью перенял повадки истинного прусского генерала. Долговязый, прямой, как палка, на жестком лице поблескивали очки. Впрочем, их Шпрингер сдернул с переносицы и убрал в карман, как только вышел с совещания у рейхсфюрера. Солдату очки ни к чему, это не мужественно.

– Кто это? – спросил он, бегло глянув на Дугласа.

– Мой ассистент, – ответил Хут. – При нем можно.

Шпрингер развернул бумаги, которые держал в руках. Это оказались те же рисунки, какие Дуглас видел в чемодане у Хута. Магические символы воды и огня, волшебный меч, означающий «всемогущество посвященного».

– Слыхали об атомной бомбе? – спросил Шпрингер Дугласа.

– Да, до войны… В газетах писали, но никто не воспринимал всерьез.

Шпрингер кивнул и отвернулся. У рейхсфюрера он сумел вызвать хоть какой-то интерес к этой теме, только когда подал ее в обертке черной магии, оккультизма и прочей белиберды. Даже сейчас немногие верили его оценке потенциальных разрушений от ядерного взрыва. И лишь единицы были способны вникнуть в расчеты.

Стоя в стороне, Дуглас молча слушал разговор Шпрингера с Хутом. Знания штандартенфюрера явно исчерпывались беглым ознакомлением с теорией и, конечно, быстрым и сметливым приложением ее к практическим вопросам. Но какими бы поверхностными ни были эти знания, Дугласу, с его блестящим немецким, не хватало словарного запаса, чтобы понимать все сказанное. Шпрингер и Хут обсуждали нечто, выходящее далеко за рамки его научных познаний. Он понял только, что эти двое сперва заручились поддержкой личного астролога Гиммлера. Опираясь на составленную им астрологическую карту, они убедили рейхсфюрера, что атомный взрыв был предначертан. Звезды указывали, что с помощью атомного оружия Гиммлер и фюрер поведут Германию к мировому господству. Конечно, сами Шпрингер и Хут не имели никаких иллюзий касательно черной магии. Их волновали вполне прагматические вопросы собственного будущего.

– Известно, насколько армия продвинулась с этой программой? – обратился Шпрингер к Хуту.

– По-видимому, уже запустили реактор. Наверное, произошел перегрев, реакция вышла из-под контроля. Это единственное объяснение ожогов на теле Споуда.

– Армия умеет хранить секреты, – с досадой заметил Шпрингер. – Должно быть, им удалось захватить британские разработки более или менее в целости.

– Я еще надеюсь выяснить, от урана эти ожоги или от плутония.

– Только бы не от плутония… Если они зашли так далеко, не видать нам контроля над программой.

– Вот этот мой офицер расследует убийство Споуда.

Шпрингер посмотрел на Дугласа так, словно впервые его заметил.

– Вы знаете, что такое радиация?

Вид у профессора был до того грозный, что Дуглас не рискнул строить догадки.

– Нет, сэр.

– Это излучение, которое испускают нестабильные атомные ядра – альфа-частицы, нуклоны, гамма-лучи, электроны и так далее. Воздействие радиации на человека может иметь фатальные последствия. Мы называем это лучевой болезнью.

– Эти лучи оставляют ожоги, – кивнул Дуглас. – Как солнечные?

– Да, – ответил Хут и добавил, предвосхищая следующий вопрос: – Доктор Споуд умирал от них.

– Лучевая болезнь заразна?

– Нет, – сказал Хут.

– Мы этого не знаем, – возразил профессор, одарив штандартенфюрера суровым взглядом. – Однако доподлинно известно, что в отсутствие защитных барьеров радиоактивное вещество способно убить неограниченное число людей.

– Следует ли еще раз обыскать квартиру над антикварной лавкой?

– Обыскали уже, – отмахнулся Хут. – Нет там ничего. У меня дежурный отряд с устройством обнаружения радиации наготове в любое время дня и ночи.

Шпрингер одобрительно кивнул.

– Я должен возвращаться к рейхсфюреру, – произнес он, сворачивая свои листы. – По счастью, он осознал возможные последствия. Что это может стать концом для нас всех.

И было неясно, имеет ли он в виду гибель человечества или крах политической карьеры своего господина вместе со всеми приближенными. Шпрингер щелкнул каблуками, коротко, по-военному, отвесил поклон кивком головы и удалился в соседний вагон, где Гиммлер вел совещание над стратегической картой.

– Вы в курсе действующих распоряжений? – злобно прошипел Хут Дугласу. – Весь старший офицерский состав полиции обязан оповещать о своем местонахождении. С точным адресом или номером телефона. Днем и ночью. Вам ясно?

– Да.

– Днем и ночью! – повторил Хут, словно желая вызвать словесную перепалку.

Не дождавшись возражений, он несколько сдулся и хлопнул Дугласа по плечу.

– Поехали. Сейчас я преподам вам урок, инспектор. И вы его у меня не забудете.

Открыв дверь вагона, он спустился на землю. Где-то на дальнем конце сортировочной станции ухнул и зашипел паровой котел, послышался лязг железа – товарный состав, клацая вагонными сцепками, проехал немного вперед. Подойдя к ожидающему мотоциклу, Хут бесцеремонно отпихнул водителя в сторону, перекинул через седло обутую в сапог ногу и стал заводить мотор. Если он и понимал, что разъезжать по темным городским улицам в нацистской форме может быть опасно, его это не волновало.

И они рванули сквозь туман на бешеной скорости. Стискивая руль, Хут мчался вперед, целеустремленный и зловещий, как ведьма на метле. Серебристые галуны фуражки он опустил под подбородок, из кармана кожаного пиджака выудил защитные очки и нацепил на свой птичий клюв. Очевидно, это была не первая его поездка за эту ночь, поскольку на покрытом грязью лице осталось светлое пятно как раз по форме этих очков. На трясущегося в коляске Дугласа он не обращал никакого внимания, словно тут же о нем забыл. Хута гнала вперед какая-то дикая страсть, яростная мотивирующая сила, заставляющая его продолжать функционировать тогда, когда физические силы давно иссякли.