Лен Дейтон - Британские СС

Местное население настигла быстрая кара. К половине девятого утра двадцать семь человек были расстреляны за пособничество врагу или за недонесение о его перемещениях. Еще сто шестьдесят человек погнали на военную базу недалеко от Ньютон-Эббот – первый этап на пути в немецкие трудовые лагеря.

Американский десант потерял процентов пятнадцать убитыми и еще столько же ранеными. И все же задача была выполнена. К исследовательскому комплексу их привел отряд Сопротивления, знавший местность как свои пять пальцев, и на полный захват объекта потребовалось двадцать пять минут. Под руководством Рейсдала они разрушили все ключевое оборудование и увезли с собой в бронетранспортерах внушительное количество секретных данных.

Теперь немцы извлекали из-под обломков погибших и проверяли руины на предмет радиации. Допрашивать было некого – ни одного пленного взять не удалось, американцы даже тяжело раненных уволокли с собой. Уэйли погиб от минометного удара в самом конце. Майора Доджсона расстреляли люди Хута из ловко организованной засады, но его друг Ходж вышел из всей передряги совершенно невредимым и с тлеющей сигарой в зубах поднялся на борт последнего десантного корабля. Человек, которого называли Рейсдал, с удивлением обнаружил, что сражение не всколыхнуло в нем никаких чувств, даже страха. Он спокойно выполнил все, что от него требовалось, не спеша осмотрел комплекс и также покинул британский берег на последнем корабле. С ним был престарелый профессор Фрик. В прошлом они уже встречались в копенгагенском Институте теоретической физики.

Предрассветные часы Дуглас провел в камере под бараками полевой жандармерии в Брингл-Сэндс. В который раз он мысленно благодарил полковника за тяжелый бушлат – в камере было очень холодно. Из полудремы его вырвал лязг открываемых железных засовов. В камеру вошел Келлерман – в форме СС, двубортном пальто и при сабле. Он жизнерадостно пожелал Дугласу доброго утра и вальяжно прошелся по тесной камере с видом сытой хищной птицы, почесывая свежевыбритый розовый подбородок и распространяя вокруг себя густой запах парфюма.

– Надо сказать, когда мне сообщили о вашем аресте, я – вы уж простите великодушно – я чуть не расхохотался. Дуболомы, говорю, вы арестовали одного из лучших моих офицеров!

– Тем не менее из-под стражи меня не выпустили.

– Нет, конечно. – Келлерман ничуть не смутился отсутствию благодарности. – Им было необходимо, чтобы я лично вас опознал.

– Можно мне что-нибудь поесть?

Келлерман выглянул за дверь и велел караульному, по стойке смирно стоящему в коридоре:

– Кофе и завтрак офицеру.

Караульный притащил поднос так быстро, что Дуглас заподозрил, не организовал ли Келлерман все заранее. Генерал на многое был способен.

– Приятеля вашего, сержанта Вудса, арестовывать не стали.

– Да, он прислал мне сюда весточку.

– Наверное, вам бы следовало поблагодарить его за спасение. – Келлерман наклонился к подносу, понюхал кофе и скорчил гримаску.

– Гарри сбил меня с ног, когда начался обстрел.

Келлерман смерил его долгим взглядом, словно пытаясь прочесть что-то в глазах, и наконец кивнул.

– Да, я именно об этом.

– А вот штандартенфюрер Хут задержан.

– Я смотрю, вы прекрасно осведомлены.

– Я знаю лишь то, что слышал от Гарри, когда он пытался добиться моего освобождения.

– Сердце кровью обливается, когда думаю о его родителях, – ни с того ни с сего вздохнул Келлерман. – Профессор Хут в Берлине – весьма уважаемый ученый.

– О чем вы?

– А, милый мой инспектор, вы так и не поняли… Так и не догадались, к чему все идет. Неудивительно, вы же прекрасный, верный сотрудник, вам и в голову не могло прийти… Но обвинять вас никто не станет – пока я возглавляю полицию, уж точно нет! – Келлерман улыбался, цепко следя, уловил ли Дуглас смысл последнего замечания. – Боюсь, штандартенфюрер Хут вел какую-то безумную личную борьбу против немецкой армии. Полагаю, ему не понравилось то, какую власть она обрела с вводом военного положения.

Келлерман всем своим видом дал понять, что сам он никаких причин для недовольства не видит. Судя по всему, все-таки заключил с военными союз против Хута.

– Да что вы, сэр… И в чем заключалась его странная борьба?

– Он в открытую содействовал вашему другу, полковнику Мэйхью, в похищении короля из Тауэра. А также в организации террористической атаки, трагические последствия которой вы видели своими глазами. И полковника вашего я могу понять и даже одобрить его патриотизм и верность правителю своего отечества. Но вот штандартенфюрер… Его участие в заговоре – это позор, которому нет оправданий.

– Вы уверены, что он действительно участвовал в заговоре?

– Когда происходит нечто подобное… нечто, грозящее позором всему вермахту, принимаются исключительные меры. Полковнику Мэйхью в случае сотрудничества с судом предложили безоговорочное помилование. – Келлерман провел пальцами по блестящему ремню, коснулся эфеса сабли, проверяя, все ли в облачении на своем месте. – Полковник согласился. Разумеется, к этому решению его подтолкнула трагическая гибель короля.

– Ну разумеется, – согласился Дуглас.

Они с Келлерманом улыбнулись друг другу – Дуглас устало и невесело, Келлерман уверенно и спокойно. Получается, Мэйхью купил себе свободу в обмен на согласие помочь вермахту убрать Хута. Или вермахт просто хочет создать такое впечатление.

– Теперь штандартенфюрера будут судить?

– Все уже кончено. – Генерал Келлерман со вздохом похлопал по эфесу, так что сабля звякнула в ножнах. – Полевой трибунал прибыл меньше чем через час. Хута приговорили к смерти. Казнят сегодня утром.

Дугласа замутило. Он плеснул кипятку в остатки кофе и выпил.

– Да вы не волнуйтесь, – ободрил его Келлерман. – Вас тоже судили, заочно. И, конечно же, оправдали. Поверьте, так гораздо лучше. Мало кому предъявляют одно обвинение дважды.

Дуглас заметил, что Келлерман не считает повторный суд абсолютно невозможным.

– Благодарю, сэр.

– Штандартенфюрер желает поговорить с вами, Арчер. Все-таки, несмотря на мое мнение о его действиях, я не могу не посочувствовать бедняге… В общем, ступайте к нему.

– Если позволите.

– Позволю, чего уж там. Вреда не будет.

– Вы намерены подслушать наш разговор?

– Вы же знаете, что говорят о бесплатном сыре, Арчер.

Келлерман улыбнулся – и на этот раз не стал придавать лицу теплое выражение.

Штандартенфюрера поместили в номер, предназначенный для высоких гостей исследовательского комплекса, так что последние часы он провел с комфортом. На столе стояла бутылка бренди и поднос с нетронутым завтраком – серебряные приборы, немецкий фарфор, белый сахар…