В Бирюк - Понаехальцы

Фурманов отвечает: «Такие соперники не опасны, она мне показывала ваше последнее письмо, где написано „любящий вас Чапаев“. Она действительно возмущалась вашей низостью и наглостью, и в своей записке, кажется, достаточно ярко выразила вам своё презрение. Эти все документы у меня в руках и при случае я покажу их кому следует, чтобы раскрыть вашу гнусную игру. К низкому человеку ревновать нельзя, и я, разумеется, её не ревновал, а был глубоко возмущён тем наглым ухаживанием и постоянным приставанием, которое было очевидно, и о котором Анна Никитична неоднократно мне говорила. Значит, была не ревность, а возмущение вашим поведением и презрение к вам за подлые и низкие приёмы».

Оба писали жалобы друг на друга в Москву, приезжала комиссия во главе с Куйбышевым…

Тут, блин, гражданская война в полном разгаре, всякие колчаки с дутовыми поскакивают, мировая революция в полный профиль накатывает, а тут… люди сексом хотят заниматься. С чувствами, с отношениями. С привлечением ЦК и Совнаркома.

Тем временем славные комбриги с комполками и прочие из комсостава привезли своих дам, и превратили дивизию в такой…! Э… В передовой отряд, р-революционный авангард и железный кулак пролетариев всего мира.

А вы что подумали?

Соединение в одном месте Самборины — княгини, но «бесчестной», Софьи — княгини, но постриженной, моей Марьяши — хоть и сводной, но сестры «Владетеля», Агафьи — бывшей холопки безродной, но «старшего сотника»… За каждой — её люди, её окружение. У каждой — собственное представление о себе, о людях вокруг, о «правильно». Обо мне.

Я был занят своими делами. В смысле: строительством Всеволжска, созданием народа. Войны, походы, хозяйство, технологии… Из-за этих глупых мелочей мелких — пропустил главное дело: оставил женщин без присмотра. Свары между бабами были неизбежны. Позже пришлось разруливать. Часть — больно. О том — позже.

Как я и предполагал, пользы от Самборининых «верховых» в моём хозяйстве было немного. Впрочем, уловив что «власть» здесь — я, часть из них с энтузиазмом приняла на себя «функции источников информации в деле оперативного мониторинга морально-политического состояния населения». В смысле: «стучали» они интенсивно.

Ничего нового: ещё Нат Тёрнер, поднимая негров Вирджинии, предупреждал соратников о недопустимости вербовки «домашних слуг» — слишком привязаны к хозяевам.

Появление Сигурда и его людей — не только собственно нурманов, но и их «дружинных отроков», с дополнением тверскими и полоцкими военными, позволило решить очередную возникшую проблему.

Самороду в Усть-Луге ещё с зимы служили несколько десятков добровольцев-черемис. На личной ему присяге. После его ухода оттуда, они остались «безхозными». После прихода Акима — ему служить отказались.

Что не удивительно: Аким начал с «наезда». Стал взыскивать «за всякое противу службы воинской упущение». Самород своих несколько подраспустил. Да и вообще — он муж бывалый, но не воинский. А черемисы — вояки. Но не строевые, а — лесные.

«Акулы чащоб и крокодилы буреломов». Не «гренадеры».

Возник конфликт, который нам с Чарджи пришлось «разруливать».

Обошлись хоть и нервно, но мирно, без крови. Черемисы получили богатые подарки, собственное производство — тому способствовало.

По чёрно-лощённому горшку — каждому! Два расписных блюда — двум онам — произвели фурор. Золото! Золотое дерево! Восемь слоников из белой глины — азорам тех родов, из которых были воины.

Черемисы слышали о слонах, это не чудо, не волшебный зверь. Но никогда их не видели.

Ушли они очень довольные. Эти подарки уже зимой обернулась для нас сотнями союзных воинов. Я позвал и они пришли. А тогда Аким, даже понимая мою правоту, шипел непрерывно.

Теперь ему нужна была воинская сила. Для исполнения возложенных на него «властных полномочий». Чего я, честно говоря, опасаюсь. В части его энтузиазма. Прикидываю, как бы и «полномочия»… урезать и дело сделать.

Я не хочу давать ему своих гридней — их мало, их учить ещё надо. Своих воинских людей у него и десятка нет.

Очевидное решение: разместить здесь нурманов Сигурда.

Очевидное следствие: свара.

Сигурд драку не начнёт. Для него главная цель — отсидеться и убраться. Но Аким достанет нурманов, и ярлу придётся защищать своих людей. Пойдёт эскалация. Переходящая в кровопролитие. Такой прогноз — как два пальца…

Очевидный обходной манёвр: убрать отсюда Акима, поставить Сигурда. С его людьми.

Очевидное следствие: я потеряю Ветлугу.

Сигурд установит здесь свою — не мою — власть. Чуть сдвинет приоритет целей. Как легендарный Рюрик в своё время. «Убраться» отложит «на потом». На — «сильно потом». А там какие-нибудь «трувор» с «синеусом» подвалят…

«и придоша стар?ишии Рюрикъ с?де Нов?город? · а другии Синеоусъ на Б?л?зер? · а третии Изборьст? · Труворъ»

И на кой чёрт мне такая… «Повесть Временных Лет»?

Потом… хорошо если мы будем с ним торговать. А то и выбивать отсюда придётся.

«Куда не кинь — везде выкинь».

А, кстати! «Клин клином вышибают»! В смысле: решение одной проблемы состоит в создании новой.

– Аким Яныч, Сигурд, будьте любезны, перестаньте петухами топорщиться. Взгляните сюда. Это чертёж мест наших. Вот Волга, Ока, Ветлуга. Ничего не замечаете? У Волги и Оки берега прорисованы. А у Ветлуги — нет. Потому что мы их не знаем. Посему… Собрать отряд и пройти по Ветлуге вверх. Она идёт к Волге с севера, прежде того — с востока, ещё прежде — с юга. Отрядов будет два. Один идёт… тут где-то… с севера приток Вохма. Подняться по ней до истока. Прямиком на полночь. Коли правильно помню — там будет кленовый лес. За тем лесом другая речка — Ентала. По ней — вниз. До Юга. Это не полдень, это река так называется. По ней вниз — до Сухоны.

– Чего?!

– Того-того, Аким Яныч. Заволочье.

Боярин и ярл, до того враждебно смотревших друг на друга, уставились на меня дружно-изумлённо.

Слово «Заволочье» хорошо знают на Руси и в европах. Не в смысле нарицательном — что-то там «за волоком», а в смысле имени собственного. Географическая привязка в ходе русской истории меняется, но суть — «клондайк» — постоянно. Ходить туда рискованно. Но возвращаются некоторые — ну очень богатыми.

Сначала так называли земли за волоками между Онегой и озером Белым. Туда-то, в Белоозеро, пришёл княжить брат Рюрика Синеус. Городок строился по берегам Шексны и нынче, во второй половине 12 века, достиг своего расцвета — 24 га. Это, примерно, шесть-восемь сотен дворов. Для сравнения: типовой русский город в эту эпоху — 120–150.