В Бирюк - Понаехальцы

Сижу, смотрю в его злые и, одновременно, панически испуганные глаза. И сам начинаю заводиться. От… размера проблемы.

– Делаю? Я делаю должное. Восстановим печку и закончим с этим «мусорным» железом. К тому времени пойдут дожди, по воде привезут железо болотное. С рудных полей от верховьев Ватомы. Сколько… Считай — ещё столько же. Треть всего русского железа — здесь. И ещё рудные места есть — я знаю где. Плавить будем — каждый день, круглый год. Железный рынок на Руси — рухнет. И не поднимется. Отсюда, со Стрелки, пойдёт втрое больше, чем всё русское железо. Тамошнее… отомрёт. За ненадобность.

– Ваня! Это ж люди! Это ж тысячи семейств! Ведь им же жить не с чего будет! Ведь по миру ж пойдут!

Улыбаюсь. Всё злее, чуть показывая зубы, чуть вздрагивая губами над кончиками клыков. Злюсь. На себя. На этот мир. На безысходность ситуации. На тысячи людей, которым я сломаю жизни.

Как это не ново! Очередные луддиты…

Ванька-прогрессор. Терминатор. Хренотипический.

За милостью — не ко мне. Не в ту кассу встали.

– Пойдут. Туда им и дорога. Ходить по миру. По собственной глупости. Умные — другое ремесло делать будут. Кто ко мне придёт — поставлю в работу. Бестолочи да лентяи… Разве я сторож народу русскому? Мы — вольные люди.

Николай прав: тысячи семейств на «Святой Руси» потеряют существенную часть своего дохода.

В средневековье мало кто из ремесленников живёт исключительно с ремесла. У каждого — своё хозяйство, хлев со скотом, кусок покоса, надел земли. Самые успешные, наиболее специализированные — больше всего и пострадают. Не только плавильщики. Куча народа вокруг них: рудосборщики, углежоги, возчики.

Достанется и кузнецам. Не всем: оружейникам, например, прибыль будет — я не собираюсь делать оружие для вятших, а цены на сырьё снизятся. Или, к примеру, замочники — слишком замороченное изделие, частичное омеднение, трудоёмко — мне не интересно. А вот серпы и косы, топоры, ножи, иголки… массовые продукты для моего кузнечного пресса — милое дело. Большинство людей, кто с этого жил — впадут в нищету. Или поищут себе другие источники дохода.

В «Святой Руси» различают полтора-два десятка кузнечных специальностей.

Серпники-косники, ножовники, секирники, гвоздочники… отпадут. А, например, бронник, шлемник, щитник… наоборот — будут процветать.

Щитники нынче вообще выходят из металла. Есть в Новгороде Щитная улица. Из тамошней рекламы:

«Имеем дома материал: древо, кожи, клей и можем за малу цену, а со многою пользою щиты делать».

Пока на «русский миндаль» ещё ставят умбоны, оковки. Но в ближайшие тридцать лет объёмные металлические части из щита уберут.

Кузнецы-универсалы в боярских усадьбах будут кушать и дальше. Боярин такого кормит, потому что свой — вдруг понадобится.

Кузнецы в глухих местностях. Не побежит крестьянин чинить жёнкин серп за полста вёрст — пойдёт к соседу. А вот новый — купит в городе. Мой, стальной. И от этого многим сельским кузнецам придётся «закрывать лавочку». И доход уходит, и мастерство менять надо: почти все изделия на «Святой Руси» составные — стальное лезвие в железном корпусе. Операции «наварка», «вварка» — отпадут.

Точно не скажу, но пять-десять тысяч семейств по всей Руси моя печка — сдвинет.

«Жертвы прогресса».

Мужичок, который «в свободное от основной работы время» — между севом, покосом и жатвой, вышел на болото, наковырял там руды, вдруг обнаружит, что его труд — не нужен. Вот лежит во дворе это дерьмо комковатое и… и лежит.

Обозлится. Выместит свою обиду на жене, на детях. Морды набьёт, за волосы потаскает. Но дерьмо-то… никуда не делось. А без него — не свести концы с концами. И ты, дядя, вдруг стал бестолочью. Несостоятелен. Как глава семьи — не можешь обеспечить прокормление домашних.

Проходили. После развала Союза.

Дядя будет нервничать, пить, бить с тоски домашних и соседей. Сдохнет. Вдова и сироты пойдут по миру. Кому-то повезёт. Возьмут в батраки, в прислугу, в холопы. Остальные… смерть в канаве, в горячечном бреду под осенними дождями — благо. Хуже — когда оголодавшие волки живьём в лесу рвут.

Типовой вопрос русской интеллигенции: «кто виноват?».

Ответ? — Несколько… не типичный для интеллигенции.

Я.

А ведь просила меня мама!

– Ванечка, всякое твоё слово — лишнее! Веди себя прилично, интеллигентно!

Простите, маменька, не могу.

Я лишаю людей источника средств существования. И все последствия — на мне. Их вдовство, сиротство, нищета, ранняя смерть…

Альтернатива? — Не делать этого. Не пытаться обжелезить всю Россию. Пусть дохнут, как дохли. По сто тысяч детских трупиков в год. Зато душа моя — чиста и непорочна. Для верности — помолиться и причаститься.

«Да весь мир познания не стоит… слезок ребеночка…».

Фёдор Михалычу — верю. Только ведь «слёзки» — и с той, и с другой стороны. И у тех кто умрёт от этой моей «бля…», и у тех, кто помирает от её отсутствия. Что важнее: уменьшение общей суммы? Или — именно в вот этой группе — углежогов, рудосборщиков…? Или — личное участие в изменении баланса «слёзок»?

Попандопулы! Понимаете ли вы, что наша деятельность хуже нарезки свежего лука? От нас не просто плачут, от нас — умирают. Вы, лично, готовы видеть, как ваши предки, русские люди, мрут от вашего «прогрессизма»? Как мухи в первые холода — трупики россыпями.

Мрут от голода, от нищеты. Повсеместно. «В полях под снегом и дождём».

Заплакать, закрыть глаза и убежать в стенаниях?

Они будут сопротивляться. Будут бить торговцев, моих и своих, кто привезёт моё железо. Будут буянить или умолять власти. О протекционизме, о том «чтоб было как раньше». Увы, печка — заработала. Что прогорела — фигня. У меня хватит упрямства сделать эту «бляу…» — постоянным элементом пейзажа «святорусской» жизни. А вам — из этой жизни придётся уйти. Технологически, социально или совсем, физически — ваш выбор.

Прогрессизм эз из. Изменись или сдохни. Делайте свой выбор, господа-соотечественники.

«Вы — свободные люди».

– Господь всемилостивейший! Спаси и помилуй! Что ж это деется?! Ведь ты всё… будто пожар лесной… всё снесёшь, всё сожжёшь… Ведь я всю жизнь — торговал. Хитрил, убеждал, улещивал… Нюхом ловил, намёком понимал… А теперь… Это ж не торг! Это ж… будто ледоход — всё своротит, вывернет! К чему таланты мои, умения редкостные, коли ты весь русский торг… словно ураган прошёлся… всех нынешних торговцев, кого я знаю, с кем дела вёл, за столом сидел… всех в нищету, на паперть, христарадничать, милостыню просить…

Николай смотрел на меня с ужасом. Как-то я с этой стороны… А ведь он прав: кроме несколько тысяч семейств, которые существуют с изготовления и обработки чёрного металла, есть с сотню семейств, для которых торг железом — основная специализация.