В Бирюк - Понаехальцы

Надо идти прямо, среди бела дня, через ворота. Воротники — не столь уж великого ума персонажи. Но они всех в лицо знают. В княжеский Кром вхожи две-три сотни взрослых мужчин. Нужно идти с кем-то из них или по вызову изнутри. Иначе просто не пустят. Я уже рассказывал об этом, применительно к княжескому подворью в Смоленске.

Можно вспомнить, как Добрыня свою сестру Малушу в Киев ввёз — тайно, под щитом.

Второе: у Калауза серьёзная личная охрана. Половцы, как у Боголюбского. Только род другой — кровная вражда между ними. Серьёзные бойцы, терпеливые, внимательные. Чем-то похоже на курдских телохранителей Саладина. Низариты пробить ту охрану не смогли.

Третье. Это внезапно открыла нам Софочка Кучковна. Навещала она как-то племянницу мужа…

Жена Калауза — Евфросинья — дочь старшего сына Долгорукого Ростислава (Торца). Как все «торцанутые», к Боголюбскому относится враждебно. «Заветы батюшки». Как княгиня Рязанская поддерживает и, даже, подталкивает своего мужа к конфронтации.

Калауз временами пытается маневрировать. Прячет враждебность за «дружественными акциями». Первенца своего окрестил Андреем. В честь «любимого дядюшки жены». Боголюбскому пришлось подарки богатые везти, говорить ласково — честь оказана.

Я уже говорил о «языке имён» в «Святой Руси»: если племянника крестят крёстным именем дяди, то родители на дядю надеются, предполагают, что будет ребёнка по жизни поддерживать, покровительствовать ему. Чем-то похоже на «крестного отца». А если мирским именем, то, обычно, наоборот. Поскольку у Боголюбского «Андрей» — и то, и другое, то… как получится.

Семейное торжество, явка с супругой обязательна. Обаять окружающих Софочка умеет. В ходе бабских посиделок Евфросинья Ростиславовна и пожаловалась:

– Мой-то железо на себе во всяк день носит. Иной раз и приобнимет, а под кафтаном кольчуга звякает. Разве только в опочивальне и поласкаемся.

Эта подробность, между другими ностальгическими воспоминаниями, была сообщена Софочкой Точильщику. Вместе с некоторыми непристойными предложениями и поползновениями.

– Ты… эта… Господин Воевода, не моё дело, но… баба-то голодная. Вот, даже и на меня бросается.

– Э-эх ребята… Она на тебя с того бросается, что уяснила, что ты во Всеволжске немало значишь. К себе я её не подпускаю. Других ближников… предупредил. Оседлать тебя хочет. И крутить куда ей вздумается. Умная баба. Стерва.

– Так уйми! Не со мной, так с другим у неё получится! Сыщет же кого-нибудь! Молодого да глупого.

– Как ты?

– Ну… Да.

Насмешка, прозвучавшая в моём вопросе, не сбила парня. Ответил честно, самокритично.

С Софьей надо что-то делать. Прожжённая интриганка доведёт дело до гос. переворота. Просто из любви к искусству. Пока я тут всякой мелочёвкой занимаюсь, типа: спасаю общину от голодной смерти, она выберет себя, чисто для развлечения, мужичка какого, подчинит его своей воле. И меня вдруг по горлышку… чик-чирик.

И как Андрей с ней столько лет прожил? И её не убил, и сам жив остался.

Однако «вопрос о хлебе» в данный момент был для меня важнее. Информация о кольчуге, постоянно носимой Калаузом под одеждой, выглядела правдоподобной. Поток новосёлов, непрерывно текущий в Рязань с Юга, включал в себя и людей с нестабильной психикой. Вообразив себе обиду, они могли, в любой момент, без проявления предварительной внешней агрессии, кинуться с ножом.

Так Файруз зарезал халифа Умара. За отказ в поддержке ходатайства к хозяину о снижении оброка.

Калауз это понимает и предохраняется. Железный дырчатый презерватив. По всему телу. Носится постоянно.

Вывод: любое короткое клинковое оружие… недостоверно. Хоть тычь им, хоть кидай. Большая часть цели закрыта. Длинноклинковое… Достоверность — сомнительна. Ещё: громоздкость и наличие стражи. Метательное? Лук, дротик? — Те же проблемы.

Фраза о том, что арабская и сельджукская знать поголовно и постоянно носила кольчуги для защиты от федаинов «Старца Горы», внезапно обрела актуальность и в нашем климате. Даже захотелось пожелать бедненьких. При тамошних-то погодах… поддоспешник-то обязателен… потеют, терпилы, пованивают…

Точильщик с тоски понёс ахинею. Типа как хашшашины-католики завалили своего.

– Напарник отвлечёт стражу, а я тут подскачу и ножиком сразу прямо в сердце. Э… там же броня. Ну… В шею. Или, там, в глаз.

– Помолчи. Дай подумать.

Хашшашины занимаются «театральным террором». Им мало убить врага. Им нужно сделать это публично, громко. Вызвать максимальный общественно-политический резонанс. «Старцу Горы» нужна нарочитость убийств. Основной продукт — не смерть конкретного врага, а страх остальных.

А мне это нужно? Я собираюсь пугать русских князей? Чтобы у них поджилки тряслись? У кого?! У Боголюбского?! У Живчика?! Этих ребят проще убить, чем испугать. Они одного бояться — немилости Богородицы.

– Тебе слова такие — «живая бомба» — знакомы?

– Живая… что?

Конечно, откуда в 12 веке понятие «бомба»?

Я уже объяснял: здесь не говорят «взорваться». Порваться, оторваться, изорваться… — бывает. «Взорваться» — сказать не о чем. Нет явления — нет слова для его обозначения.

У меня нет взрывчатки. Но в мозгу есть понятие «бомба». Что-то такое, что прилетит и всех поубивает. Не — порубит, не — покромсает, не — истыкает, не — сгрызёт…

Ещё одна непредставимая новизна для средневековья.

– Точильщик, вспомни, что ты слышал о тайных убийцах? Как они своё дело делают?

– Ну… Приходит. Один-два. Может — со стороны кто, может — из своих. Рубит саблей. Или мечом. Ножом ткнёт, яду подсыпет.

Мы сходу исключаем «народные возмущения». Когда толпа народа забивает жертву. Как убили принявшего постриг князя Игоря киевляне. Или вариант заговора. Как Кучковичи толпой явились в Боголюбово и порубили князя Андрея. Мы толкуем об одиночке. Или — об очень малой группе.

– Смотри как забавно получается: душегубу нужно подобраться к жертве. На длину руки. Чтобы ножом или саблей. А вокруг — охрана, слуги. Или — к его кубку. За которым — присмотр. Или подкараулить жертву так, чтобы вокруг людей не было. Две заботы: как подобраться близко, как ударить сильно. Потому что вокруг — защитники. Которые помешают.

– Ты, Воевода, чего-то простое говоришь. А смысла я не понимаю.

– Поймёшь. Зачем жертве охрана — понятно. А зачем они — душегубу? Только помеха. Помехи — устранить.

Я вспоминал разные картинки, истории из первой жизни. Покушение на Гитлера, убийства Александра Второго, Раджива Ганди, теракты 21 века…

– Один. Без оружия. Приходит к жертве. Среди людей. И убивает всех.

Точильщик несколько глупо осклабился. Посмотрел на моё серьёзное лицо. Посмурнел, напрягая мозги.