Борис Батыршин - Крымская война. Соратники [litres]

Велесов едва сдержал очередной чих.

– Тебя подвели стереотипы. Привык думать: ежели западный журналист – то непременно какая-нибудь трусливая либеральная сволочь, которая при малейшей опасности принимается вопить о правах человека и неприкосновенности прессы. А здешние репортеры – волчары еще те. На Западе такие после вьетнамской войны, считай, перевелись. Этот Блэксторм, зуб даю, начинал криминальным хроникером и, как полагается джентльмену, ходит с кастетом в кармане. Такому палец в рот не клади, оттяпает по плечо.

– Где сейчас Фибих, на «Улиссе»? – спросил Андрей.

– На «Алмазе». На крейсере карцер имеется, все честь по чести – запоры, окошко зарешеченное. У двери матрос с револьвером, хрен он оттуда куда денется!

– А дальше что? Так и будут держать в карцере?

– Не знаю, – пожал плечами Белых. – Фибих – их кадр, пусть сами и решают, как у них там принято. По мне, так и возиться незачем. Пулю в затылок, колосник горелый и ржавый к ногам, и все дела. Нет человека – нет проблемы.

– Злой ты, Игореша, негуманный, – укорил спецназовца Велесов. – А ты его спросил, как он дошел до жизни такой? Может, он не предатель вовсе, а страдалец за общечеловеческие ценности? Может, он собирался европейскую цивилизацию спасать от расейского крепостнического варварства?

– А пошел он со своими ценностями! – взвился Белых и оглушительно чихнул. Велесов с Андреем рассмеялись. – Тебе… (апчхи!) легко рассуждать, а вот… (апчхи!) схлопотал бы в рожу этой дряни – не так бы… (апчхи!) запел!

– Я стараниями Фибиха схлопотал пулю в плечо, – ответил Велесов. – Так что имею право на некоторую иронию. А ты терпи, в следующий раз будешь внимательнее… Рэмбо!

Пароходофрегат «Владимир».

17 октября 1854 г.

Велесов С. Б., попаданец

Серебристая раскладушка ноутбука смотрелась в кают-компании более чем странно. Ладно бы вокруг была попсовая позолота и завитушки в стиле какого-то там Людовика – на яхтах миллионеров сочетание хай-тека и псевдоампира в порядке вещей. Но интерьеры «Владимира» отличались строгостью, даже аскетичностью: темные дубовые стенные панели, начищенная до солнечного блеска бронза иллюминаторов, простая мебель, кипенно-белые накрахмаленные скатерти. Напротив орехового буфета, в котором поблескивает столовое серебро (на каждом предмете гравировка « Владимиръ »), красуется на высокой подставке модель судовой паровой машины – подарок завода братьев Ренни. Над ней, на переборке, – бронзовая табличка судостроительной верфи: «T. J. Ditchburn & C. J. Mare» в Блекволле, Англия. Рядом большой штурвал с выгравированными по латунному ободу турецкими буквами – трофей, взятый с «Перваз-Бахри», память о победе в первом в истории бое паровых кораблей.

Взоры собравшихся в кают-компании были обращены к большому экрану, висящему над маленьким кабинетным роялем. На экране раскинулась панорама варненской гавани, забитой десятками судов. Громады линкоров, узкие, вытянутые тела гончих морей, фрегатов, пароходные трубы, сплошной частокол мачт. Парусные суда и пароходы стояли борт к борту, от пристаней в несколько рядов. Картинка плавно поворачивалась – камера снимала с высоты в полсотни метров, двигаясь по большой дуге со стороны моря. Мелькнул силуэт старого линейного корабля без мачт – турецкий блокшив, стерегущий рейд.

– Леха, обзор сверху, – скомандовал старший лейтенант Бабенко, придерживая пальцем прутик гарнитуры. Картинка послушно ухнула вниз.

– Все-таки выторговали «Горизонт»? – тихо спросил Андрей, наклонившись к плечу Велесова. – Помню, как Фомич требовал его на сухой путь, целый скандал устроил!

– Ничего, обойдутся гидропланом. Стоит здесь появиться «эмке» – англичане сразу переполошатся. А эту стрекозу поди заметь, особенно на фоне неба!

Картинка наехала на стоящий с краю фрегат. Было хорошо видно, что люди на палубе занимаются своими делами, не обращая внимания на летучего соглядатая.

– Если можно, господа, покажите поближе во-он те… – попросил Истомин. Он прибыл на «Адаманте», сопровождавшем из Севастополя вторую флотилию минных таранов. – Нет-нет, не там, а на траверзе крепостной башни… Кажется, там «Санс-Парейль» – тот, что правее. Да, благодарю вас, так хорошо…

Стеньги линкора спущены, с перекошенных рей свисают неопрятные фестоны парусов. Кургузая труба слабо курится дымком, над палубой гигантскими двускатными палатками натянуты тенты.

– Верно, он, – согласился Бутаков. – А за ним – «Джеймс Уатт», тоже винтовой, систершип нашего знакомого, «Агамемнона». Я его видел в Вулвиче в прошлом году.

Велесов поднял руку. Истомин, который вел совещание, кивнул:

– Похоже, мы пришли вовремя, господа. «Джеймс Уатт» должен состоять в эскадре адмирала Нэйпира, действующей на Балтике, – однако вот он, здесь. Видимо, англичане сразу после бегства в Варну стали стягивать на Черное море дополнительные силы, и прежде всего новейшие паровые корабли линии. Уверен, если поискать, здесь и «Сен-Жан Д′Акр» найдется, и «Дюк оф Веллингтон», его тоже забрали у Нэйпира. Так что не будем строить иллюзий: англичане не помышляют о заключении мира!

– Что ж, тем хуже для них, – усмехнулся Зарин. – Как говорили в дни моей гимназической юности: «Кто не спрятался, я не виноват». Николай Александрович, как дела с готовностью минной дивизии?

Краснопольский встал, одернул китель. Было видно, что он волнуется.

Нехорошо, подумал Сергей, старший лейтенант до сих пор не отошел после катастрофы «Заветного». Хорошо, если просто нервничает, а вдруг потерял веру в себя? Краснопольскому предстоит вести в атаку «минные тараны» – дело это отчаянное, на грани самоубийства, а потому требующее железной выдержки и филигранного расчета. Стоит запаниковать, замешкаться – и все, пиши пропало…

«Минных таранов» – маленьких колесных пароходиков, оснащенных парой тротиловых шестовых мин и еще двумя пороховыми минами-крылатками, – было шестнадцать штук: десять оснастили в Николаеве и еще семь в Севастополе. И еще девять пароходов превратили в брандеры: загрузили бочонками со смолой, олифой и черным порохом, укрепили на носу зловещего вида заершенные кованые шипы. Они должны вонзаться в обшивку, не позволяя оттолкнуть охваченное огнем судно от борта.

Брандерам предстояло совершить рейс в один конец; впрочем, перспективы возвращения «минных таранов» тоже выглядели туманно. Даже если они не подорвутся на собственных минах, то неизбежно станут мишенями для сотен ружей и пушек. А ведь у этих корабликов не будет даже такой зыбкой защиты, как малые размеры и скорость.

Первую волну атаки, шесть минных катеров, поведет мичман Красницкий – юноша отказался уступать эту честь кому-нибудь еще. За ними, с интервалом в десять минут, двинется вторая волна – флотилия «минных таранов». Ее возглавит старший лейтенант Краснопольский на «Аргонавте». Те, что несут шестовые и буксируемые мины, атакуют военные корабли. Цель брандеров – грандиозное скопление транспортных судов, трюмы которых забиты грузами, предназначенными для отправки в Крым.