Владимир Поселягин - Страж

— Ишь разоделся, чистенький, откормленный, как настоящий дворянин. Тьфу.

Подумав, я чуть улыбнулся и, достав из Схрона изящную трость, изредка опираясь на нее, двинул дальше. Была ещё мысль достать монокль и вставить его в глаз, но это уже был перебор, не в моём возрасте с ним ходить. Мал ещё, весь антураж испортит, и я буду скорее комично смотреться. Перебарщивать не надо.

— Эй, парень, помоги! — окликнули меня заметно напряжённым голосом.

Обернувшись, я рассмотрел за углом дома, который почти прошёл, как здоровый мужик в одежде рабочего, но такой же худой, как и остальные, ломиком пытается поднять плиту, из-под которой были видны детские ножки. Ему помогали три женщины разного возраста. Не думая, я сразу побежал к ним, на ходу убрав трость обратно. Отодвинул мужика и руками поднял край плиты, что позволило женщинам почти сразу вытащить пропылённую окровавленную девочку лет восьми. Та, как ни странно, несмотря на страшные раны, была ещё жива. На грани держалась.

— Отойдите, — велел я женщинам и, не обращая внимания на мужика, что смотрел на меня круглыми от удивления глазами, присел у девочки на корточки, доставая амулет среднего исцеления.

Сам мужик недолго рядом простоял, в стороне раздались новые крики о помощи, и тот, прихватив лом, побежал в ту сторону, забрав двух женщин. Одна осталась со мной. Как я понял, она не была родственницей ребёнка, но знала её, наверное, тоже в этом доме жила. Заслонившись так, чтобы та не видела работу амулета, а увидела только результат, я провёл все процедуры, и девочка очнулась. Вот и всё, кости на местах, срослись, было сильное истощение, но я его частично снял. Надорвав плёнку пайка, дал куснуть его девочке, остальное отдал её соседке, описав нормы рациона, чтобы тоже лишку не хватила. Дальше было идти труднее, я почти до самой ночи то помогал разбирать завалы, то вот так, если везло, стараясь делать это незаметно, оживлял находящихся при смерти ленинградцев. Много — мало, но двенадцать человек, из них восемь детей, вылечил.

— Это точно он? — услышал я со стороны.

Мы разбирали очередной завал. Обернувшись, я увидел, как в мою сторону идут два милиционера, и рядом с ними семенит один из тех мальчишек, которых я встретил первыми в этом мире.

— Гражданин, документы, — обратился ко мне тот, что был с кубарями лейтенанта на слегка пыльной шинели.

— Нет, — улыбнулся я.

Сам я на данный момент мало чем отличался от всех тех людей, что находились вокруг, так что повернул один из амулетов, и от меня облачком отлетела пыль и грязь, и я снова стал чистеньким, как с плаката. Даже по лицу прошлось мягкими касаниями ветерка и очистило его.

Лейтенант закашлялся, пару раз махнув рукой перед собой, прогоняя пыль — с меня её много слетело, и строго сказал:

— Вам придётся проехать с нами для разбирательства.

— А я вам что-то должен? В долг не брал, какое разбирательство?

— Есть подозрение, что вы шпион, да и внешний вид это подтверждает.

— Да что вы говорите? — я откровенно захохотал. — Если человек не выглядит облезлым грязным бомжом или обнищавшим чмо, то он на подозрении? Странные у вас представления о внешнем виде своих граждан. Если не нищий, значит, не наш, ату его.

— Поговори мне ещё. Идём за мной, и без фокусов, стреляем без предупреждения.

Второй милиционер, что держал карабин в руках, направив ствол на меня, повелительно махнул оружием и повёл меня в сторону своего транспортного средства, как я успел рассмотреть, это был мотоцикл с коляской.

— Эх ты, — покачал я в огорчении головой, глянув на знакомого паренька.

— Сволочь, рожа буржуйная, чтобы тебя расстреляли! — выкрикнул тот.

— О как, вот и делай после этого людям добро. Уговорили, больше не буду.

Меня так и сопроводили под молчание людей, с которыми я работал больше часа, к мотоциклу. Что мне не понравилось совсем, никто не вступился в мою защиту. Похоже, о ленинградцах я думал куда лучше, чем они есть на самом деле. После обыска — ха, ничего не нашли — меня посадили в коляску, и на дне я обнаружил обе пачки своего пайка, видимо у пацанов отобрали. Чуть шевельнув ногой, отправил его в Схрон. Улики нет, уже хорошо. А пацаны этого подарка не заслужили, раз такую подлянку устроили.

Ехали мы не так долго, спустились по улице и подъехали к зданию, где женщина в форме сержанта милиции пыталась с приставной лестницы поправить покосившуюся надпись «Милиция». Когда я вылез из коляски, тот милиционер, что имел чистые петлицы, заглянув внутрь, чтобы забрать пайки, вдруг возмутился:

— Товарищ лейтенант, улики пропали!

— Как пропали?! — подскочил тот и, метнувшись к мотоциклу — он всего на пару шагов отойти успел, — сам осмотрел коляску. — Где улики?!

Это уже ко мне обращались. Стряхнув пальцем пылинку с рукава пальто, я спокойно ответил:

— Съел, — и тут же засмеялся.

Тот, что с карабином, с позеленевшим от злости лицом пытался ударить меня прикладом в живот, но непостижимым образом удар пришёлся его же лейтенанту, хотя тот стоял у него за спиной. Посмеиваясь, я отошёл в сторону и облокотился на сиденье мотоцикла. Сотрудники милиции завалились друг на друга, вызывая у меня откровенные усмешки. Этим придуркам настоящих бы шпионов и диверсантов ловить, а они ко мне прицепились.

— Стоять! Не двигаться! — услышал я злые, но какие-то подрагивающие, наверное, от волнения, команды сбоку.

Повернув голову, я посмотрел на того сержанта, что вывеску поправляла. Именно посмотрел, так как контролировал всё вокруг, и естественно, все её движения не остались мной незамеченными, как и окрик. А так она прямо с лестницы, держа в одной руке заметно дрожавший «наган», целилась в меня.

— А сидеть можно? — уточнил я с самым любопытным тоном. — Лень стоять, я лучше на мотоцикле посижу.

И снова засмеялся от абсурдности ситуации, в которой оказались эти милиционеры. Надо же такую глупость совершить — меня арестовать! Может, подёргаться, и на это местный Страж среагирует? Надеюсь, что он тут всё же есть. На лёгкие изменения в истории тот должен быстро среагировать.

— Застрелю! — снова крикнула та.

— Вот как? Ты меня сильно удивишь, если сможешь это сделать. Всех, кто в меня стрелял, я уничтожил, и их количество давно перевалило за десятки тысяч. Только сразу предупреждаю, меня много раз хотели убить, и если ты без моего разрешения выстрелишь, я тебе твои руки оторву и засуну в попу. Якши? Надеюсь, поняла?

Последние фразы я уже говорил без смеха в голосе, а вполне уверенно и жёстко. Я видел, что та на грани была, и вот-вот прогремит выстрел, но тут очухался лейтенант. Вставая на карачки, он прохрипел:

— Отставить.

К тому же на крыльцо вышли капитан и ещё двое милиционеров и сразу грозно поинтересовались, что тут происходит.