Владимир Поселягин - Страж

Те двое, что вышли из машины, это сто процентов спецслужбы, но не моей родной конторы, тут или ФСБ, или ещё из какой.

— Под людей в чёрном играете? — полюбопытствовал я и, повернувшись к полковнику, сказал: — Здорово, батя.

— Значит, это всё-таки ты? — с заметным облегчением выдохнул тот. Как я видел, он был заметно напряжён, а сейчас эта пружина разжалась.

— Ну, это как посмотреть, — задумчиво протянул я. — А так да, я.

Та пара людей в чёрном отреагировала, как я и предположил. Приблизились и синхронно достали документы. Ого, контрразведка космических войск, уже и такая служба есть. Подполковник и капитан.

— Нам бы хотелось поговорить с вами в более располагающей к этому обстановке, — сказал подполковник.

— Это ваши два снайпера на крышах? — кивнул я на соответствующие дома.

— Простая перестраховка. Так что?

— Честно говоря, не интересует. Вряд ли у вас есть то, что меня может как-то заинтересовать.

— А значит, помочь своей стране вы не хотите? — уточнил второй, на что я только презрительно фыркнул.

— Вся эта патриотичная шелуха за сорок лет скитаний по другим мирам с меня давно слетела, особенно когда я сам почти три десятка лет пробыл правителем одной из стран. Мировоззрение, знаете ли, меняется с возрастом. Тем более мой предшественник, Солнцев, так снабдил вас, что ни в какой помощи вы просто не нуждаетесь, — ткнул я пальцем в небо, и все трое синхронно посмотрели в голубую даль, где на высоте трёх километров пролетал грузовой глайдер. — Лучше скажите, зачем командира моего бывшего притащили? Решили, что он поможет договориться, размягчить меня? Зря так думали.

— Такое предположение было. Всё же мы настоятельно просим проехать с нами в министерство и пообщаться с личным порученцем президента России, имеющим все полномочия. Он лично прилетел в Казань, когда мы выяснили, кто вы и где.

— Ну что же вы тупые такие? — я невольно хохотнул. — Дважды же уже сказал. Не хочу я никуда ехать или идти! Нужно вашему порученцу поговорить, сам пусть едет… Командир, идём ко мне, мама таких в обед блинчиков напекла, пальчики оближешь. И сметана есть свежая, с блинами — самое то. Конечно, для вечера тяжёлая пища, но разок побаловать себя можно.

Подхватив полковника за локоть, я направился с ним в подъезд, оставив контрразведчиков снаружи. Намёк те мой поняли, я их не приглашал. Батя уже полгода как в отставку вышел, на пенсии. Генеральское звание ему зажилили, потому и спровадили на пенсию. А звание честно выслуженное, так что не скажу, что тот был на стороне местных, скорее нейтралитет держал. Сообщил, что овдовел два года назад, живёт в Москве на окраине, в однокомнатной квартире. Вроде бы всем доволен, но тоска имеется, привык быть при деле, а тут вроде как никому не нужен, заслуженной пенсией наслаждался. Рыбалкой вот увлёкся. При этом его с трудом удалось уговорить отправиться ко мне в Казань, да и сам он едва поверил, что это действительно я вернулся. Мама, разложив тарелки на столе, ушла в спальню, чтобы нам не мешать, а мы, раздавив полпузыря коньяка, ударились в воспоминания о годах своей службы. Так я узнал, что произошло с моими товарищами из подразделения. Кто уволился и в бизнес подался, кто до сих пор служит, кто убыл по ранению или по смерти в бою. Трое без вести пропали. Потом я предложил бате, мол, чего ему фигнёй страдать, айда со мной, я его проведу, как и маму, через каналы и обновившегося верну. Снова станет молодым, вся новая жизнь впереди. Тот вроде и выпил прилично, а с виду ни в одном глазу, обещал подумать.

Тут гость заявился, тот самый порученец президента. Сопровождение он в подъезде оставил и присоединился к нашему столу, залпом выпив стакан первача. Мы-то коньяк пили, бутылка заканчивалась, а ему самогону налили, вроде штрафной, хороший самогон, тройной перегонки, почти семьдесят градусов.

— Силён, — с лёгкими нотками уважения протянул я, когда тот хапнул весь стакан залпом, и протянул ему кусок хлеба, намазанный печёночным паштетом.

— После первой не закусываю, — отодвинул он мою руку.

— Наш человек, — кивнул батя и стал лениво разливать по стаканам уже самогон — чего от гостя отставать!

— Ну, за будущее, — поднял я стакан, и мы, стукнувшись, выпили, после чего закусили и стали общаться. Тем хватало. От «снесём ли мы американцев» до «нужны ли стринги девушкам».

До полуночи просидели, но даже маму не разбудили, когда стали песни втроем петь, она уже давно уснула — я навесил на дверь спальни амулет тишины, и она нас просто не слышала.

— А потом что было? — придерживая больную голову, я рылся в своих запасах амулетов, пытаясь найти специализированный «Антипохмелин», чтобы убрать все симптомы острой алкогольной интоксикации.

Батя сидел тут же в салоне лимузина и выглядел не лучше. Да уж, дали мы за эти двое суток. Были мы тут вдвоём, помощник президента ещё на начальных этапах нашего веселья отпочковался и в основных проказах не участвовал. А описывал наши приключения лично министр обороны России, который нас от аэропорта и вёз домой на лимузине. Мы в Москве были и ехали к бате домой, я решил у него заночевать, снаружи вечер был.

— …потом на развалинах Белого дома…

— Только не говорите, что мы и его развалили, — поморщился я.

— Вы, а кто ещё? Кто там орал в эфире за штурвалом своего самолета, что в лёгкую посадит его на клумбы в парке Белого дома? И кто на спор посадил? Если бы не ваша магическая защита, увешанная на обоих, сгорели бы вместе самолётом и левым крылом резиденции.

— Точно, что-то такое припоминаю, — оживился я. — На ящик коньяка спорили. Батя, ты продул, я же посадил самолёт. Он тогда проигрыш у президента занял из его погребков… но мы уже вроде всё выпили. К нам тогда ещё президентская охрана присоединилась. Ещё до того, как весь Белый дом сгорел.

— О, я это тоже помню, только вроде присоединялись они не сказать что добровольно, да и вливали мы в них спиртное силой, — потирая пальцами лоб, пробормотал батя.

— Пусть свои сраные виски сами жрут, уроды, — окрысился я и, поморщившись от ударившей по мозгам боли, повернулся к министру: — Ладно, был дом, что там дальше? А то я в самолёте только очнулся, когда нас бортом МЧС обратно вывозили.

— А потом после экзекуции, которую президент США с трудом пережил, пороть его собственным ремнём — это слишком…

— Гы, а у него трусы в цвета флага были, — вспомнил я. — И вообще это была не моя идея, но я с охоткой присоединился. О, и дочка у него ничего, я на три часа уединился, пять заходов сделал… ну, или три. Если бы не пожар, продолжили бы, вполне сочная девка.

— Да, пока полковник отгонял из пулемётов охрану и гвардию, ту, что вы потом споили вусмерть, ты развлекался с президентской дочкой.