Константин Калбазов - Боярин

— Господин ротмистр, мы поднялись выше Замятлино уже примерно версты на четыре, — обратился к нему Крыштав. — Река здесь закладывает несколько поворотов, и нашу переправу не обнаружат. А там, во-он по тому гребню, в полуверсте от берега, проходит тракт.

Крыштав не просто участвовал в неудачном набеге на Замятлино, но еще и разведывал пути и подступы к пригороду. Так что, он точно знал, о чем говорит. Правда, в тот раз Отряд переправлялся еще выше по течению. Но тогда это было оправдано, потому что, ротмистр Войнилович рассчитывал на внезапный удар. Сейчас же, там, примерно в восьми верстах пути, уже начался бой, и все решала не столько скрытность, сколько быстрота.

— Господа, готовимся к переправе, — приказал Острожский, и направил своего коня к пологому берегу, покрытому высокой травой.

Спешившись, он быстро упаковал все огнестрельное оружие и припасы в непромокаемый кожаный чехол. Кто-то воспользовался бурдюком, используя его еще и как подспорье в воде. Кто-то, быстро нарубил камышовый мат, куда и водрузил оружие боящееся влаги. Для хоругви Острожского это дело было уже давно привычным. Приданные шляхтичи так же не были новичками в воинском деле. А на войне, чего только не случается, и каким только опытом не обзаводишься. Вот и преодоление вплавь водных преград вовсе не было в диковинку.

Это случилось, когда Острожский и сопровождавший его Крыштав были уже на середине реки. К тому моменту в воде была уже половина отряда, когда из-за поворота реки, буквально в сотне сажен от них появился знакомый пароход.

Небольшое суденышко, на этот раз без баржи, резво рассекало речной поток, стремительно приближаясь к беспомощным пловцам. Остававшиеся еще на берегу, поспешили расчехлить уже упрятанные мушкеты дабы защитить товарищей. Вернее, в отсутствии пушек, только попытаться это сделать. У шляхтичей в воде сейчас пожалуй было только два выхода. Первый, это плыть к одному из берегов. Второй, погибнуть. Впрочем, был и третий. В отчаянной решимости атаковать пароход. Забраться на палубу и разобраться с его командой.

Вот только, отчаяние не всегда способно свернуть горы. И уж точно не в данном конкретном случае. Вероятно желая ввести противника в заблуждение, Карпов в прошлый раз не вооружил свое судно. Теперь же, на борту парохода были видны целых четыре фальконета на вертлюгах.

Шкипер как раз заложил поворот, встав под углом к потоку и орудия стали отлично видны. А затем над рекой раздались четыре пушечных выстрела, и зубодробильный визг картечи. А следом с берега донеслись крики, проклятия и стенания. Острожский в отчаянии стремясь добраться до берега, только сжал челюсти, перекатывая желваки.

Вслед за пушечной пальбой, послышались резкие и хлесткие винтовочные выстрелы. Много выстрелов. Это что же получается, несмотря на явное численное преимущество противника, Карпов отрядил серьезные силы, для охраны возможной переправы через Великую? Константин не мог поверить в подобную прозорливость.

Хм. И в общем-то правильно делал. Хотя бы потому что, Карпов вовсе не относился к ясновидящим. Зато Кузьма Овечкин, был невероятно пронырлив, и умел не только собирать информацию, но и договариваться с людьми.

В хуве полковника Савенка с самого начала имелся шпион. Не в среде приближенных, и не в штабе, но имелся. А потому, Иван имел вполне достаточные сведения о планах противника. Как имел и общее представление о плане предстоящего боя. Так что, вооруженный пароход здесь оказался вовсе не случайно. И в день начала переправы армии, он специально был фактически безоружным, чтобы его наличие не изменило планов полковника.

Вообще-то глупость. Зная о наличии парохода не обеспечить переправу прикрытием хотя бы одной самой мелкой пушчонки, глупость несусветная. Фальконет, способный метать всего лишь однофунтовые ядра, с легкостью решил бы вопрос с этой опасностью. А так…

Хм. Вообще-то, все не столь уж и однозначно. На борту сейчас находились самые лучшие бойцы и стрелки батальона. Рота штурмовиков. Так что, если бы расчет того орудия и успел бы сделать выстрел, то только один. Потом, пушкарей попросту смели бы винтовочным огнем. Вот как сейчас, выкашивают противника, словно косой.

Впрочем, шляхтичи не стали долго изображать из себя мишени, и поспешили покинуть берег. Канониры по неволе, из числа все тех же штурмовиков, еще успели перезарядить орудия и дать залп вдогонку скрывающемуся за деревьями противнику. А потом, перед ними остались только плывущие по реке.

Большинство развернулись и устремились к левому берегу, укрываясь за лошадьми. Меньшая часть продолжала упорно тянуть к берегу правому. И именно они стали приоритетной целью. Удар в тыл даже пары десятка отчаянных и умелых рубак, мог иметь фатальные последствия.

— Ну что, еще не навоевались? Хватит баловаться. Оставьте лошадей, и сами плывите к правому берегу. Отвоевались. Кто не сдастся, или попытается бежать, будет уничтожен, — послышался с парохода голос, усиленный рупором.

Константин, переглянулся с подчиненными находящимися поблизости. Хм. Оставаться в воде, верная смерть. А так… Ну какой русским смысл брать пленных, если все одно собираются их убивать?

Тяжко вздохнув, он отпустил поводья своего коня, и оттолкнувшись от него, поплыл к правому берегу. Плыть в одежде, без помощи своего боевого друга было тяжко, но ничего невозможного. Возможно если бы не его подчиненные ответственность за которых он принял перед Господом, он бы и не подумал о сдаче… Н-да. Ну уж себя-то обманывать не следует. Ситуация безвыходная, а он хочет вернуться к своей семье. Так что, все одно сдался бы.

Пленных набралось около сотни. На берегу их приняли три десятка ополченцев, не весть как оказавшихся в нужном месте. Причем, вооружены они были… Винтовками. Это что же за человек такой этот Карпов, коли даже ополченцы у него имеют оружие, которое по карману далеко не всякому шляхтичу?

А еще, все они были одеты в мундиры, ярко желтого цвета, непривычного кроя. Солдаты на борту судна в таких же, только темно-зеленых. С другой стороны, кто и как только не забавляется, коли средства позволяют. Сегодня формой никого не удивишь. Разве только она не особо отличается от гражданского платья. Эта же не имела с ним ничего общего.

Пока ополченцы принимали пленников, определяя их состояние, пароход причалил к противоположному берегу, и солдаты быстро собрали всех раненых. Перевязали, и присовокупили к пленникам. Набралось около полусотни. Командир ополченцев от души начал переругиваться с начальником солдат, поминая всех его родных.

По всему выходило, что тот вроде как повеселился от души, а ополченцам теперь расхлебывать кашу. В смысле, принимать заботу о раненых. И хорошо, мол, что штурмовики хотя бы перевязали раны. Хм. Странно. Если все то, что о них говорили правда, то к чему проявлять такую заботу?