Александр Санфиров - Назад в юность

— Бабушка, это Сережа. Мы с ним за одной партой сидим, я тебе про него уже рассказывала. Представляешь, сейчас на нас напал Федька Сорокин, и Сережа надавал ему тумаков!

Бабушка потрясенно всплеснула руками:

— Нашли с кем связываться! Да это ж будущий тюремщик! Сережа, обратно иди очень осторожно, а то он тебя где-нибудь подкараулит.

Пришла пора проявлять свою воспитанность:

— Аня, а ты не представишь мне свою бабушку? А то я ведь не знаю, как к ней обращаться.

— Ой, прости, Сережа! Это моя бабушка, зовут ее Наталья Ивановна.

— Очень рад с вами познакомиться, Наталья Ивановна. Ну а я, как уже сказала Аня, Сережа Андреев. Аня утверждает, что вы кудесница по части пирогов, и я это уже чувствую по запаху.

— Да что же это я! — засуетилась старушка.

— Раздевайтесь и проходите в комнату.

«Какая еще старушка — ты сам буквально вчера был таким же и отнюдь не считал себя старичком!» — пронеслась мысль в голове.

Во время чаепития Наталья Ивановна все пыталась узнать побольше обо мне: чем я интересуюсь и чем бы хотел заниматься в будущем.

«Меня что, уже женить собираются в пятнадцать лет?» — подумал я.

Между тем Наталья Ивановна посмотрела на меня задумчиво:

— Знаешь, Сергей, ты очень интересный человек. Я много лет проработала в школе, но чтобы мальчик пятнадцати лет мог так себя вести и поддерживать разговор — это что-то странное. Да и словарный запас у тебя взрослого человека. Ты, наверное, много читаешь?

— Ты что, бабушка, какой запас! Это же Сережка, он и учится так себе, на тройки с четверками! — воскликнула Аня.

— Внучка, не спорь со мной, мне виднее. Ты с ним сидишь восьмой год за одной партой и поэтому, похоже, не замечаешь очевидного.

Ну вот я и спалился. Пора уходить.

— Наталья Ивановна, извините, но мне пора домой, а то мои будут беспокоиться. Большое спасибо за пироги, все было очень вкусно.

— Сережа, я очень довольна, что моя внучка дружит с таким мальчиком. Так что не стесняйся, заходи к нам в гости, буду рада тебя видеть. Аня, проводи своего гостя.

Девочка молча стояла у дверей, пока я одевался.

Подойдя к ней и шепнув:

— До завтра, — я поцеловал ее в щеку и выскочил за дверь.

Не торопясь, я шел по узким улочкам Уреки. У пивного ларька уже не было очереди, и Федьки Сорокина с друзьями тоже не наблюдалось. Светило предвечернее солнце, весело чирикали воробьи, купаясь в грязных лужах, ничего не болело, как еще вчера, намечался роман с хорошей девочкой… Все просто великолепно.

«А если это лишь сон и я сейчас проснусь в своей скромной квартире с кучей болезней и отсутствием всякой перспективы?» — подумал я и с силой ущипнул себя за руку. Но ничего не произошло. Все так же светило весеннее солнце и чирикали воробьи. Несколько секунд постояв, я бодро оправился домой.

Шел не торопясь, разглядывая все вокруг. Я уже забыл, как это — идти по городу, где практически нет машин. По мокрой дороге периодически проезжали таксистские «волги», иногда проходили битком набитые рейсовые автобусы. Но в основном весь народ, как и я, шел пешком. На многих зданиях висели кумачовые плакаты «Слава труду!», «Слава КПСС!», «Партия — наш рулевой!». Из чьего-то открытого окна доносилась музыка. Пела Шульженко, что-то из военного репертуара. Выйдя на центральную улицу, я увидел протянувшиеся вдоль бульвара вывески с моральным кодексом строителя коммунизма и вспомнил, как нас заставляли учить этот кодекс на память. Мне даже стало смешно — ведь этот кодекс почти полностью взят из Библии.

Когда я пришел домой, все уже были в полном сборе.

— Сережа, где ты бродишь? Мы тебя потеряли! У тебя вроде нет сегодня тренировок, — покачала головой мама.

А я смотрел на мою такую молодую, красивую маму и не мог вымолвить ни слова. В последний раз, когда я видел ее живой, она была похожа на высохшую мумию. Неоперабельный рак желудка в четвертой стадии. Она лежала в кровати с закрытыми глазами, когда я вошел в палату. Мама тем не менее сразу узнала меня и только могла еле слышно прошептать:

— Сынок, у меня все хорошо, не тревожься обо мне. Я знаю, у тебя очень много дел, пожалуйста, иди.

На следующий день она умерла. Наверное, из-за этого я, заканчивая академию, специализировался по хирургии, подсознательно думая, что смогу помочь таким же страдающим людям. Но судьба кидала меня совсем в другие места: от Вьетнама и Анголы до Афганистана, где не было времени думать о лечении онкобольных, а шел поток раненых. Надо было срочно их оперировать, ампутировать конечности, удалять осколки и пули и прочее.

— Сережа, что ты на меня так смотришь? — вдруг смутилась мама.

— Ты знаешь, мама, я так тебя люблю. Как хорошо, что ты у нас есть.

— Сережка, я тебя не узнаю сегодня! — засмеялась она. — Хватит признаваться в любви. Ты наверняка нахватал сегодня двоек и решил подлизаться.

— Нет, мама, двоек я не получал, у меня все нормально. А задержался потому, что провожал Аню Богданову до дома. Ее бабушка угощала меня пирогами, так что я не очень голодный.

Мама пристально посмотрела на меня:

— Это девочка, что сидит с тобой за партой?

— Да, она.

— Очень интересно. Тебе потребовалось восемь лет, чтобы понять, что ты ей нравишься.

— Ну что поделаешь, мама, если я такой тупой. Но буду исправляться, не переживай.

— Хватит болтать, все за стол ужинать.

И мы вчетвером дружно уселись за столом в большой комнате.

— Мам, а сегодня в школе Сережку с Анькой дразнили «жених и невеста», — доложил Лешка.

— Дразнили — и что с того? Подразнят и успокоятся. Я очень рада, что Сережа с ней наконец нашел общий язык. Она очень серьезная и ответственная девочка, вся в маму.

— Даша, про кого это вы там говорите? — подключилась к беседе бабушка.

— Да вот, мама, твой внук повзрослел уже до такой степени, что начал провожать девочек до дома, — с улыбкой ответила моя мама.

— Мамочка, давай сменим тему. У меня, может, будет еще двадцать девочек, что об этом говорить. Лучше скажи, когда к нам приедет наш папа, что-то он очень задержался на Севере.

Я решил увести разговор в более благоприятное русло.

— Сын, ну что ты как маленький. Ты же знаешь, что папа офицер и служит там, где ему прикажут. Не можем же мы всю жизнь ездить за ним по гарнизонам.

У мамы явно испортилось настроение, а бабушка из-за ее спины укоризненно покачала головой.

Закончив ужин, все разбрелись по комнатам. Для тех лет мы жили достаточно неплохо, и все благодаря отцу. Когда его перевели в этот большой город, он был уже капитаном. Быть может, нам не удалось бы получить такую квартиру, но он очень неплохо сошелся с начальником квартирно-эксплуатационной части, и тот смог пробить нам трехкомнатную квартиру в только что построенном доме. После бараков и военных городков, где мы раньше жили, квартира произвела на нас такое впечатление, что, когда отца отправили с повышением по службе и уже майором на Север, мама категорически отказалась ехать с ним.