Александр Долгов - Рижский клуб любителей хронопортации

Как-то раз, вернувшись домой, обнаружила, что квартира пуста, подумала: «Опять колесит на драндулете по поселку», как вдруг услышала глухие сдавленные рыдания, доносившиеся из темной комнаты. Отворила дверь и увидела мужа, притулившегося на краю кушетки. Подняв на нее воспаленные глаза, он прошептал дрожащим голосом: «У меня… крыша едет… боюсь я… не знаю, что делать!» Пораженная Галка крепко прижала его к груди и начала качать, словно ребенка, шепча слова утешения. Именно тогда он наконец-то рассказал о том, что с ним произошло.

Во время войсковых учений они с начальником клуба отправились на «газике» в политотдел – за новыми фильмами и полковой почтой. Туда добрались без приключений, а обратно, чтобы сократить время, срезали, поехав по глухой проселочной дороге, и заблудились, взяв за ориентир левый берег реки, протекающей в лесу, не очень широкой и не очень быстрой.

Неожиданно заглох мотор «козла». Сколько с ним ни бился шофер-ефрейтор, все было впустую. Вечерело, и старлейт дал добро располагаться на ночь. На землю положили жестяные коробки с фильмокопиями, сверху набросали еловые ветки, а потом постелили брезент, получилось вполне сносно. У водилы под задним сиденьем нашелся «энзэ» – пара кило картофеля и банка тушенки. Чтобы развести огонь, шофер бросил Сергею спички и снова уткнулся в мотор, тот протянул руку, чтобы поймать, и оторопел: коробок завис в воздухе. Когда к нему вернулся дар речи, спички лежали на ладони, а прибежавшие на зов сослуживцы только рассмеялись, сказав, что от голода и усталости у него начались «глюки». Потом развели костер поближе к спальным местам, чтобы дымом отгонять комарье, напекли картошки, наелись и легли спать. Всю ночь не давали погаснуть огню, по очереди бодрствуя – на всякий случай… и как-то незаметно уже под утро все разом отключились. Когда очнулись с затекшими конечностями у потухшего костра, солнце стояло в зените над елями. К своему изумлению обнаружили, что у всех троих часы остановились без одной минуты шесть. Ефрейтор бросился к машине, чтобы глянуть в циферблат «козла», – и там две стрелки – часовая и минутная – образовывали почти единую абсолютную вертикаль. Наверное, с большого перепугу он мгновенно запустил мотор, остальные в панике побросали в «козел» коробки с фильмами и с облегчением покинули странное место; сначала долго молчали, а потом начали нервно хохотать, глядя на распухшие рожи, нещадно искусанные гнусом. И тут в паузе водила вспомнил: «Я воду для радиатора набирал давеча, а река-то текла в обратную сторону…» Смех разом оборвался – всеми овладело непостижимое паническое животное чувство: так, молча и стуча зубами от страха, доехали они наконец до части.

Но самое жуткое в этом происшествии обнаружилось вечером по возвращении в полк: оказалось, что вместо «потерянных» суток они провели НЕЗНАМО ГДЕ почти трое; их уже начали разыскивать…

Галка спросила о его «боевых товарищах».

– Лучше и не спрашивай, – тяжело ответил он: ефрейтор пропал без вести, просто сгинул, а начальник клуба застрелился ночью во время дежурства по политотделу.

В довершение монолога он, осененный внезапной догадкой, вдруг вскочил с кушетки и доверительно зашептал: «А может, это и не инопланетяне? А… земляне будущего… Научились управлять временем и возвращаются, чтобы следить за нами!» Лихорадочный блеск глаз мужа заставил Галку оцепенеть.

Потрясенная, она поняла – ничего хорошего в будущем ее не ждет.

Этот жуткий эпизод развязал ей руки, она стала искать отдушину на стороне, рассуждая так: если бы Сергей был буйно помешанным, она бы с чистой совестью давно бы сдала его в психушку, но он со своими шизофреническими припадками для них с сыном опасен не был, оттого и продолжала терпеть.

Ездила на работу, по обыкновению, на автобусе, дизельный поезд на дух не переносила из-за его медлительности, да тот и ходил редко. Девочкой, кстати говоря, ее уже перестали называть, возраст и печали брали свое. И пусть годы катились к тридцати, она все еще была молода и привлекательна. Интересная работа в городе, который ей очень нравился, поднимала настроение. К тому же возникали новые знакомства: в коротких паузах между домом и работой она умудрялась встречаться с мужчинами, стараясь забыться от опостылевшей семейной трясины. Новые мужчины (снова моложе ее) удовольствия не доставляли, она даже испытывала брезгливость к себе самой и, возвращаясь после свидания, сразу вставала под душ, а муж, доведенный своей неутоленной мужской нуждой до исступления, едва не взламывал дверь ванной комнаты. Она оправдывала себя: каково это – спать под одним одеялом с психом, почти не надеясь, что он проснется здоровым.

Он долго не давал развода, шантажировал самоубийством, хотя, будучи человеком трусливым, никогда не наложил бы на себя руки. Однако внезапно все неожиданно разрешилось – так обычно и бывает в жизни, когда не предпринимаешь никаких усилий и только терпеливо ждешь. Побывав однажды в санатории, где он поимел оглушительный успех у женского пола (от персонала до отдыхающих), воспрянул духом и мужским своим началом и по приезде объявил о разводе. Поступил по-джентльменски, вернувшись к матери, и вскоре вновь женился – новой жене его причуды были «по барабану» – «с главным достоинством всё в порядке». Галка не стала рвать отношений со своим бывшим, не хотела лишать сына возможности общаться с отцом, да к тому же Сергей по-прежнему оставался для нее «больным ребенком».

Шло время, а ей по-прежнему не везло на мужчин… Хотя как посмотреть. В ее жизни возник новый персонаж – Розан, жгучий красавец-болгарин. Познакомились в ее проектном институте, где тот проходил преддипломную практику. Красивая пара. Куда бы ни приходили, на них сразу обращали внимание. И пусть ему было двадцать два года, а ей за тридцать – эта рекордная для нее разница в возрасте только раззадоривала, а то, что он стал первым иностранцем в ее любовной практике, и вовсе поднимала тонус. Кстати, внешне двенадцати лет, разделявших их, заметно не было: мальчишкой Розана нельзя было назвать, он был ярким брюнетом с пышными усами и мощным торсом, прибавлявшими ему солидности. К тому же, сын южных краев, где взрослеют рано, он знал, как обходиться с женщинами, едва ли не с пятнадцати лет, в арсенале его мужских качеств находились накачанные бицепсы, позволявшие ему выносить женщину на руках из ванной после купания – верх блаженства для любой.

Откровением для нее стала особенность болгарского языка – уменьшительно-ласкательные имена. Оказалось, что самое нежное обращение к Галине – Галка! Она не сразу к этому привыкла, но постепенно стала с трепетом отзываться на имя – грубоватое по-русски, но чувственное по-болгарски. Правда, так он называл ее не всегда, а когда нужно было получить что-то, ибо здесь заканчивались добродетели сильного и красивого мужчины с гнильцой внутри – приспособленца с низкой душонкой, способного завязывать и поддерживать отношения для дальнейшей выгоды.