Александр Логинов - Накануне (СИ)

-- Стереги хана, -- велел Сашка Ратмиру, а сам бросился на набегавших половцев.

Женские, полные ужаса крики, детский плач, рев раненных, победные кличи победителей смешались в одурманивающее сознание многоголосье. Сашка в азарте метался среди теней, убивая всех, у кого было в руках оружие, даже детей и женщин, которые с отчаянной смелостью набрасывались на него.

Вдруг, убивать стало некого. Конные торки и свои половцы устроили хоровод, сгоняя в круг оставшихся живых. Местятка тащил за волосы верещавшую девку, швырнув ее к остальным.

Даже Милко отличился, пинками гнал сверстника, сжимая в руке окровавленную половецкую саблю.

Ефимий выгонял из малой юрты старуху, прижимавшую к груди грудного ребенка.

И только Василь, рыдал над телом убитого половца, с ужасом глядя на свою окровавленную ладонь. В сердце половца, вогнанный по самую рукоять, торчал нож.

-- Хватит стенать, -- зло прикрикнул на него, одуревший от пролитой крови Чурнай. -- Поищи вязанки лучше.

Пленников стали связывать попарно, и Шемяка сел передохнуть, устроившись на коврах и подушках в просторной ханской юрте. Чувство комфорта у половцев было - внутри жилища черный войлок украшала красивая роспись. Под крышей висели клетки с хищными птицами - соколами, беркутами и ястребами. На большом медном подносе лежали холодные куски вареной баранины, рядом на серебренном блюде лежали лепешки, и Сашка стал утолять голод, запивая найденным тут же вином, которое пришлось разбавить водой. К меду он не притрагивался, зная его крепость.

-- Господин, хана куда? -- спросил Местятка, заглядывая в юрту.

-- Тащите сюда, -- с набитым ртом, пробурчал Шемяка. -- Узнал, как его зовут?

-- Кобаном кличут хана.

Связанного бека занеси внутрь, бросив к ногам Шемяки. Он уже пришел в себя, грязно ругаясь.

Сашка первым делом выучил ругательства и смутно понимал речь хана.

-- А вот про маму ты зря сказал, -- с угрозой произнес он, после очередной тирады бека.

Тот продолжал выкрикивать угрозы.

-- Разденьте его, -- велел Шемяка Ратмиру.

С бека содрали одежды, оставив абсолютно голым. Шемяка сорвал с шеи амулет - серебряную пластинку с изображением луны. Почти такой же, только круглой формы, он видел на груди купца, и в ларце, отнятом у Кудеяра. Там лежали несколько пластин, в основном деревянные, но были и серебряные.

-- Что это? -- спросил он, разглядывая при тусклом свете светильника непонятные надписи на табличке.

Бек Кобан быстро-быстро заговорил угрожающим тоном.

-- А ну парни, навалитесь ка на него, -- сказал он, подтаскивая жаровню к ногам пленника.

Бек стал извиваться как змея, догадавшись, что сейчас последует. Парни прижали его своими телами, а Сашка подсунул жаровню с пылающими угольями под ноги хана, который истошно закричал, когда угли обожгли кожу.

-- Говори. Говори. Говори, собака, -- рычал Шемяка, удерживая ханские ноги.

Бек сдался, быстро заговорив на своем языке.

-- Что он там лапочет? -- спросил Сашка.

-- Не пойму я, -- ответил Местятка.

-- Ну так торков позови, -- сквозь стиснутые зубы процедил Шемяка, пытаясь удержать дергающегося половца.

На зов пришел Итларь, и дело пошло. Пластинка - это пайцза, на которой написано "Силою вечного неба. Покровительством великого могущества. Если кто не будет относиться с благоговением к указу Бату-хана, тот подвергнется ущербу и умрет".

Итларь едва успевал переводить. Бек грозил неминуемой смертью всем, кто осмелился поднять руку на него. С Шемяки он обещал снять кожу и набить ее сушеной травой, чтобы чучело врага могло радовать глаза бека.

Угроза вполне реальная. На стене уже висела парочка таких ссохшихся деформированных голов, набитых сеном. Бек с врагами не церемонился.

Шемяке надоело слушать угрозы и, бек лишился глаз, языка, а потом и жизни.

-- Выкиньте эту падаль, -- велел Сашка, пнув труп половца.

Нагруженные добычей, они отправились назад. В Шемякины руки свалилось огромное богатство - табуны лошадей, верблюды, повозки запряженные быками, под завязку набитые барахлом: войлочными юртами, коврами, посудой, котлами, светильниками, отрезами зелени, червени, и хери. Дорогих тканей не так уж много, но вполне достаточно, чтобы одарить своих людей обновой. Арсенал оружия - это отдельная песня. Три десятка вполне приличных сабель, дюжина дрянных, но еще вполне годных для продажи, булавы, несколько мечей разного качества, брони, шеломы, щиты, и луки с запасами стрел. От пик пришлось избавиться, так в большинстве своем они представляли длинный шест на конец которого было насажено или кусок заостренного железа или топор. Железо собрали, а к шестам привязали невольников.

Они представляли немалую ценность, но пока Шемяка отдыхал в юрте бека с девушками, которых называли "кто приносит наслаждение" - Чимбук с товарищами сократили поголовье невольников. В этом плане половцы оказались на всю голову отмороженными - перебили всех стариков и старух и даже грудных младенцев не пощадили.

-- Все одно подохнут, -- простодушно объяснили они свой поступок.

Гнев Шемяки постепенно угас. В степи свои законы - безнравственные и жестокие. Но всему есть свое объяснение.

Возницами на возы посадили самых молодых, красивых невольниц. Для перевозки небольшой юрты хватало двухколесной повозки и одного быка впряженного в упряжку, а большую юрту везли уже на четырехколесной с четверкой животных. Совсем маленькие юрты разобрали и везли на верблюдах. Половчанки с детства приучены управлять быками запряженными в возы.

Девушки на удивление быстро смирились со своим подневольным положением, стараясь найти опору в новой жизни. Шемяка наблюдал, как они строили глазки его людям, и некоторые, особенно молодые торки, отвечали им вниманием. Он не сомневался, что вскоре все серебряные безделушки вернуться к девицам в качестве одарка молодых людей.

Остальные понуро брели за возами. Добровольные помощники из бывших половецких рабов, взяли на себя роль надсмотрщиков и были безжалостны к бывшим хозяевам. То и дело плети, рассекая воздух, опускались на спины невольников, ужесточая страдания несчастных. Торки регулярно проезжали мимо колонны и тогда рабы убыстряли шаг, втягивая головы в плечи.

Нестор Булгарина не стал дожидаться Шемяку - увел свой караван далее, укрывшись за крепким тыном караван-сарая, где и остался сидеть, затворив ворота, не смея продолжать дальнейший путь.

Шемяку и половцев он встретил упреками:

-- Я дивлюсь мне вести от вас нет. Так-то вы о моем имуществе печетесь? Плохо ли вам или хорошо, а о моем имуществе заботиться надлежит вам по моему большому наказу. Неужели чужим людям о нем заботиться, раз вы так поступаете? Бойтесь Бога, слово блюдите. Ни соби присловья возьми.