Братья Швальнеры - Спецназ ГРУ против басмачей

— Хужхелибсез! — потрясая ружьем, выкрикнул Ценаев. Охранники насторожились и похватались за оружие.

— Чего тебе?

— Где эмир?

— Не знаем.

— Все же мне кажется, что он в городе. Дайте нам пройти, и город и его жители останутся целы и невредимы.

— Стой где стоишь! — прокричал командир кордона и вскинул ружье. В этот момент позади него Пехтин и красноармейцы свернули шеи нескольким его бойцам, завладев оружием. Один из басмачей захрипел. Это отвлекло внимание кордонных — командир обернулся, как вдруг сзади в него полетела саперная лопатка Ахмеда. Он решил не стрелять — чтобы сэкономить патроны, ведь неизвестно было, сколько им еще здесь придется выдержать боев. Умело орудуя лопаткой, он, спешившись, подбегал то к одному, то к другому бойцу, легко обезвреживая их. Небольшая кучка басмачей стала тесниться к городским воротам и открыла огонь. Несколько пуль попали в бронежилет Пехтина, после чего он выхватил автомат и одной очередью уложил всю группу. Красноармейцы с удивлением смотрели на него — автоматов еще не было у них на вооружении.

— Трофейный. Немецкий, — улыбнулся Пехтин.

Преодолев вход в город, отряд разделился — согласно городскому плану, три группы должны были прочесать его вплоть до последней улицы, а встретиться на вершине холма, в центре его, где стоял большой форт, окруженный рвом. Он был необитаем — много лет использовался только как смотровая башня.

Во главе первой группы пошел сам Ценаев. Проскакав метров пятьсот вглубь городского укрепления, они нарвались на отряд басмачей, численностью превосходивший охранников. Те не спали, а стояли плотным строем вдоль городского базара. Видимо, кто-то из сторожевых успел подать знак и бросить за стену факел. А, может, и просто ждали.

Командир расчета прокричал что-то не по-русски. Несколько факелов полетели в сторону бойцов. Отбились от них как могли — красноармейцы шашками, а бойцы Ценаева все теми же саперными лопатками. Следом огонь из ружей стал молотить по советским бойцам. Трудность отступления объяснялась тем, что подступы к базару были, как правило, узкими, и не позволяли свободно отойти назад. Широкой была только площадь, которую занимали басмачи и которую они превратили в театр боевых действий. Облаченные в бронежилеты, бойцы спецназа вышли вперед красного отряда. Басмачи ничего не понимали — они стреляли в своих противников в упор, попадали в них, но те не падали. Неразумные тюрки подумали, что имеют дело с чудом и немного испугались, но стрелять все же не прекратили.

Ценаев приказал открыть ответный огонь — численность противника не позволяла действовать иначе. Плотный огонь из АК в течение нескольких секунд сломил основную оборону. Чтобы не дать противнику отступить, спецназовцы закинули за линию обороны несколько бутылок с коктейлями Молотова, деревянные опоры и крыши базара быстро заполыхали. Тех, кто бежал навстречу солдатам, те встречали шашками и лопатками — пули командир строго-настрого приказал беречь.

Полыхающий базар пришлось обойти — в окрестных переулках встретили наши бойцы еще нескольких вооруженных басмачей, но те при виде хорошо оснащенных и облаченных в непривычную форму солдат или спасались бегством или добровольно разоружались. Красноармейцам командир поручал собирать ружья — для отчетности командованию.

Три группы встретились у рва уже за полночь.

— Ну и?

— Никаких следов эмира или его отряда.

— Думаешь, спрятались надежно?

— Нет, — сказал Ценаев. — Шарить по домам не будем. Он забрал с собой гарем — а шило в мешке не утаишь. Наверняка, охрана была выставлена с целью отвлечения внимания — если охраны много, значит наши будут думать, что эмир где-то здесь. Просто они не рассчитывали, что с нашей стороны будет столь массированная атака.

— И что? Пойдем дальше? — спросил командир красноармейцев Белов.

— А куда дальше? Дальше — граница. Войну развязывать товарищ Фрунзе вроде не приказывал? Нет, возвращаемся.

Напоследок Пехтин бросил коктейль Молотова в смотровой форт за границами рва — мало ли, вдруг кто там прячется. Никто не прятался, а только форт был уничтожен.

По возвращении в Бухару ребята узнали об аресте Савонина. Все как один стали предлагать варианты его освобождения, и только Ценаев серьезно призадумался. Весь следующий день он проходил как будто ударенный мешком — ни с кем не разговаривал и все валилось из рук. Без него никто ни на что не решался — он по праву занял место командира в отсутствие последнего.

Поезд Энвера-паши прибыл в Бухару в полдень — солнце палило что было сил, желтый кирпич, которым были вымощены дороги старого города-крепости рассыпался в мелкую пыль под его неумолимыми лучами и копытами ослов и верблюдов, оживленно шла базарная торговля… Прошло всего лишь несколько дней после установления здесь новой власти, а казалось, будто и вовсе ничего не изменилось.

«Ленин прав, — думал Энвер-паша. — Конечно, Фрунзе не политик. Он может власть захватить, а вот удержать — для этого нужно особо рода умение». Бывший военный министр Османской империи справедливо полагал, что его познаний хватит, чтобы в одночасье перевернуть на попа размеренную и спокойную жизнь бывшего уже Бухарского эмирата.

Прежнее командование встречало Энвера на станции, которая тоже еще сохраняла следы былого величия — как-никак, еще 7 лет назад здесь побывал сам Государь император.

Когда турок сошел с вагона, Фрунзе сделал шаг вперед и протянул ему руку.

— Здравствуйте, товарищ Энвер! — сквозь зубы произнес он.

— Михаил Васильевич, — в лукавой восточной улыбке расплылся его собеседник. — Очень рад Вас видеть.

— Однако, еще несколько лет назад мы с Вами были лютыми врагами…

— Война — пережиток прошлого. При справедливом социалистическом строе войн вовсе не будет! — как по заученному отчеканил Энвер-паша. «Надо же, — подумал Фрунзе, — ты смотри как живо насобачился. Вот уж действительно скользкий тип, весьма скользкий».

— Как доехали?

— Спасибо, ничего, только жарковато.

— Ну да теперь придется потерпеть. Думаю, Вы здесь надолго. Говорят, Вас сюда рекомендовал сам Чичерин, а к его мнению Владимир Ильич очень прислушивается.

— Нет таких крепостей…

Фрунзе показал рукой на отменного ахал-текинца, приготовленного для передвижения нового московского эмиссара. Турок оценил дар, вскочил на коня, и делегация двинулась ко дворцу эмира, в котором расположился теперь штаб Советского военного командования.

Спустя полчаса на тот же перрон прибыл поезд из Кабула. Среди сошедших на землю Бухары был невысокий и неприметный англичанин в белом костюме. Он нанял носильщика, чтобы тот помог перетащить его увесистый багаж и отправить его в гостиницу, а сам шел до нее пешком.