Александр Чернов - Одиссея крейсера Варяг.Чемульпо-Владивосток

Такимобразом, нося громкий, ответственный титул "Наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке", адмирал Алексеев, в действительно­сти, вследствие междуведомственной розни трех министерств, имевших непосредственное от­ношение к делам далекой окраины, и бюро­кратической централизации управления ею, лишен был реальной полноты власти! В результате чего естественной, к сожалению, реакцией со стороны лучшей части нашего офицерского корпуса, стало и всколыхнувшееся с началом войны мнение о его непосредственной виновности в падении уровня боеготовности флота.

Высочайшим указом Правительствующему Сенату, данным 28 января 1904 года, адмиралу Алексееву пре­доставлены были "для действий военно-сухопутных и морских сил, сосредотачиваемых на Дальнем Востоке", права Главно­командующего армиями и флотом, а 12 февраля последовало назначение Командующим Маньчжурской apмией генерала Куропаткина, как "самостоятельного и ответственного начальника".

Создалось двоевластие, пагубность которого увеличива­лась тем, что оба они, и Главнокомандующий, и Командующий армией разно смотрели на характер ведения войны. К счастью, в августе 1904 года эта коллизия разрешилась...

Встреча со Степаном Осиповичем Макаровым прошла совсем не под диктовку Вадика. Пересечься со спешащим в Порт-Артур вице-адмиралом он смог на станции с удивительным названием Мамлютка, что в 300 верстах к западу от Омска. Клонился к закату прекрасный, солнечный и морозный день, на высоченных елках горделиво сидели снежные гренадерские шапки. Заглатывая воду, парили и чухали, как загнанные кони, паровозы... К Макарову в вагон Банщикова провели после нудного выяснения кто он, что он, и зачем. Но когда стало ясно, что именно он - Вадик, вернее Михаил Лаврентьевич, конечно, - и есть автор всей этой корреспонденции о бое "Варяга", круглолицый и осанистый кавторанг Васильев многозначительно хмыкнул, метнул из подлобья на гостя мгновенный насмешливый взгляд, и ни слова больше не говоря, приказал лейтенанту Кедрову проводить гостя к адмиралу... Где он сначала и огреб по-полной! За забивку телеграфных линий своими регулярными сообщениями.

- Я, конечно, не умаляю вашего личного геройства... Судя по всему, наместник Вам должное уже воздал, - отрезал Макаров, холодно скользнув взглядом по свежему ордену на мундире Банщикова, - но неужели Вам невдомек, Михаил Лаврентьевич, что кроме Ваших телеграмм, конечно несущих многие рациональные зерна, мне и штабу больше нечем заняться?

- Но, ваше высокопревосходительство, я...

- Не оправдывайтесь. Вижу, что сами все поняли. Зла не держу, поскольку о деле пеклись. Скажите лучше скоренько, кроме того, что Вы мне уже изложили, больше ничего не забыли?

- Главное, Степан Осипович, - это противодействие японской минной войне...

- Это вы написали раз пять. Нам и одного было достаточно. Учитывая те данные, что собрал Всеволод Федорович о японских планах и способах минных постановок, нам действительно придется любой выход в море до больших глубин предварять проводкой тралов. Константин Федорович Шульц этот вопрос проработал и приказ по организации трального каравана уже в Артуре и Владивостоке. Хотя флот от этого и будет испытывать определенное стеснение, ничего не поделаешь...

Кстати... А по какому такому делу Вы в Питер отправились? Или на эскадре офицеры-медики уже более не нужны будут?

- Имею письмо от нашего командира, на имя государя, которое поклялся Всеволоду Федоровичу доставить лично.

- Так значит. Понятно... Не обижайтесь. Теперь давайте о главном поговорим, что меня действительно интересует. И чего, к сожалению, в ваших телеграммах нет...

Степан Осипович придвинулся к Вадику поближе, оперевшись локтями о крышку стола. Густые брови его слегка нахмурились, а взгляд, за какое-то мгновение до этого вдруг ставший каким-то отрешенным, вновь обрел ясность и поразительную, отмечавшуюся многими людьми, лично знавшими нашего выдающегося адмирала, "макаровскую" энергетику.

- Я вот все никак не могу взять в толк... Как, блистательно выиграв сражение с многократно превосходящим противником, Всеволод Федорович, пусть море будет ему и его соплавателям пухом, но КАК он смог после этого потерять свой крейсер?! И угробить практически всех на нем? Ведь значит корабль погиб практически мгновенно? Тогда как получилось, что именно те, кто должен при катастрофе гибнуть в первую очередь - раненые, из которых многие лежат в бессознательном состоянии, каким то чудом спасаются, а весь остальной экипаж гибнет? Я не могу в это поверить. Такого просто не может быть. Поэтому постарайтесь, Михаил Лаврентьевич, тщательно вспомнить последние часы корабля. Очень постарайтесь, любезный... Ведь даже если Вы не отходили от раненых, не может быть, чтобы вас не интересовало, что и как происходит наверху!

Вадик невольно поеживался под пронизывающим взглядом внимательных, светло-серых глаз комфлота. Макаров определенно чувствовал вранье за версту. Но удар нужно было держать. Иначе, расскажи он сейчас о том, что "Варяг" вовсе не на дне Желтого моря, может вмиг разлетится вся конструкция их хитроумного плана. Тем более нельзя раскрывать и поручения Алексеева, не оправдать доверия наместника императора и главнокомандующего, это... Это просто по любому добром не кончится! И приходилось скрывать правду именно от того, кому, по идее, и надо было бы первому рассказать, что и как. Причем ВСЕ!

Оставалось только стиснуть зубы и молчать. Потому что перед ним сейчас сидел человек с таким темпераментом и такой энергетикой, что мог запросто на радостях приказать Вадику остаться при его штабе, или что нибудь еще в этом роде. Подумаешь, экипажи для трофеев! Будут трофеи, будут и экипажи! И ради этого лезть к царю?! Зачем, когда это его, комфлота уровень принятия решений? А молодые, храбрые и неглупые офицеры нужны для войны, а не для обивания порогов в приемных, что ж с того, что Алексеев разрешил? То, что храбр, ясно. Что не глуп - телеграммы читал. Раз-два, и будьте любезны... Будет еще один боец в моей банде единомышленников!

И что? Отказаться выполнить приказ вице-адмирала? Или ночью выбрасываться из поезда посреди сибирской тайги? Вадик вдруг почувствовал себя как тогда, на злосчастном экзамене по химии, когда вместо уже честно заработанного "отлично", змей Пал Палыч, или Падло Подлович, как поминали его многие из лоботрясов-студиозиусов, с милой, обезоруживающей улыбочкой провозгласил, "Ну-с... Друг мой, еще один дополнительный вопросик, и зачетку на стол!" Тогда это закончилось минут через двадцать позора желанным для полгруппы "удовл". А вечером ждала встреча с разъяренным папашей.