Александр Чернов - Одиссея крейсера Варяг.Чемульпо-Владивосток

Масао держал катану двумя руками, традиционным японским хватом - клинок параллельно полу, рукоять катаны у правого уха, корпус развернут левым боком к противнику, ноги согнуты в коленях. Он справедливо рассчитывал, что европейцу с такой стойкой сталкиваться не приходилось, и имей он дело со своим современником, так оно бы и было.

Балк, медленно приближался в классической европейской фехтовальной стойке - шашка в правой руке, левая отведена назад для поддержания равновесия при уколе, ноги пружинисто полусогнуты. На то, чтобы убедительно смотреться в этой стойке, Балк потратил не один час перед зеркалом, ибо классическим фехтованием в своем времени не увлекался, а демонстрировать японцу свое близкое знакомство именно с восточными единоборствами не стоило.

После долгого и медленного сближения на три метра и пары ложных выпадов, проигнорированных невозмутимым Масао, Балк пошел, наконец, в атаку. Он, казалось, поставил все на один укол, причем целью избрал ближнюю, левую ногу противника, выдвинутую в его сторону.

Масао был неприятно удивлен скоростью, с которой наносил укол его противник, и приятно тем, что тот фактически подставился под коронный японский рубящий удар в шею. Этим ударом его предки-самураи снесли не одну сотню буйных голов за века бурной японской истории. Где-то в глубине души японца молнией промелькнуло сожаление, что чем-то понравившегося ему русского придется все же убить, а тело уже выполняло заученную за годы тренировок до мелочей комбинацию.

Левая нога по дуге скользит назад и в сторону, заставляя противника еще дальше провалиться в погоне за ускользающей целью, потом на нее переносится основной вес тела, за счет чего в удар вкладывается вся масса тела. Катана описывает красивую дугу и, ускоряясь до немыслимой скорости, несется почти параллельно полу к шее русского. Навстречу ей, в тщетной попытке отразить удар, взлетела ЛЕВАЯ РУКА мичмана, что вызывало в мозгу Масао грустную усмешку: "И он считал себя МАСТЕРОМ? Катана снесет и руку и голову, и не особо замедлится, мой прадед как-то перерубил три тела разбойников одним ударом. После чего этот молодой идиот продолжит свой бессмысленный выпад, без головы он мне по ноге все одно не попадет."

На чтение описания этого эпизода у читателя ушло раз в десять больше времени, чем он занял. В бою мысль и чувства ускоряются, так же, как и тела. Последнее, что запомнил Масао перед тем, как катана врубилась в предплечье Балка, это выражение его глаз - там не было растерянности проигравшего или страха! Они были абсолютно спокойны, и к тому же заполнены торжеством.

За оставшиеся миллисекунды лейтенант успел подумать, что то-ли русский спятил, то-ли он сам.

А потом клинок самурая, ударив в предплечье мичмана... скользнул с МЕТАЛЛИЧЕСКИМ звоном! И в тот же миг, начавшие расширяться от удивления шире предписанного природой глаза японца, затопила ослепительная бело-голубая вспышка! Еще через доли секунды на смену недоумению пришла боль, сначала взорвавшаяся гранатой в ноге, и быстро, как цунами, затопившая все тело и голову... Что-то с размаху врезало по затылку Масао, и последними крохами сознания он понял, что это был железный настил котельного отделения.

В полном соответствии с теорией господина Гумилева, пока еще не написанной и неизвестно, имеющей ли шансы на возникновение в текущей реальности, на "Кассуге" сопротивления оказано не было. Действительно, все "пассионарии", а в просторечии сорвиголовы и любители подраться, записались в клуб Кен-до еще на пути в Европу и были распределены на "Ниссин" в Италии, при приемке кораблей. После пары снарядов, положенных комендорами "Варяга" перед носом крейсера (третий выстрел окатил брызгами клюз "Кассуги", за что неугомонный Авраменко получил свою порцию мата от старшего офицера, подзатыльник от командира плутонга и двойную чарку от Руднева) капитан "Кассуги" Пейнтер дисциплинированно лег в дрейф. Высадившаяся со шлюпок призовая партия во главе с Рудневым (больше доверить переговоры было, увы, некому), поддерживаемая молчащими до поры пушками и пулеметами "Варяга", беспрепятственно проследовала в рубку. Там был дан последний и решительный бой за право "Кассуги" ходить под японским флагом.

- Это пиратство! Чистой воды произвол! - Уже не в первый раз повторял коммодор Пейнтер.

- Не горячитесь, сэр Хью, в чем именно вы усматриваете нарушение международного права?

- Вы, вы... Вы что издеваетесь??! Вы без всякого повода нас остановили, открыли огонь по кораблю, идущему под коммерческим британским флагом. Да вы понимаете, что сейчас подойдет сопровождающий нас крейсер Роял Нейви "Король Альфред", под который вы так нагло вырядили свою посудину, вообще официально утонувшую, между прочим, и сметет вас с поверхности моря за нападение на корабли торгового флота его величества короля Эдуарда.

"Ну, если честно, то - да, издеваюсь", наслаждаясь моментом, пробормотал себе под нос на русском Карпышев. С момента, когда он, хромая, вошел в салон командующего перегоном, он чувствовал себя кем-то вроде капитана Джона Сильвера на захваченном абордажем фрегате. И вел себя несколько развязно. Вслух же капитан первого ранга Императорского Российского флота произнес:

- Нет, что вы. Я искренне не понимаю, чем именно вы не довольны. Ваши корабли находятся у берегов страны, с которой Россия находится в состоянии войны. Вы командуете двумя крейсерами, которым уже присвоены японские имена, и вы возмущаетесь, что я вас остановил? А насчет "Короля Альфреда", он вас оставил еще до Сингапура именно потому, что Форин Офис не хочет слишком уж явно вмешиваться в войну между Россией и Японией.

- Проверьте, наконец, судовые бумаги! Я Вам третий раз говорю - я перегоняю корабли в Чили. В Японии у меня только бункеровка.

- Ну, раз вы идете в Чили, с хризантемами на форштевнях и иероглифами на корме, то как только вы выбросите за борт всю военную контрабанду, находящуюся у вас на борту, которая может быть использована Японией в войне против России, можете продолжать путь.

- О какой именно контрабанде вы говорите?! Я выкину за борт все, что пожелаете, но не срывайте мне график перегона, умоляю!

Британец, не веря своему счастью и неожиданной уступчивости Руднева, заметался по салону, стараясь одновременно угодить русскому и не спугнуть удачу. Он вскочил, метнулся к бару и, быстрым движением выхватив оттуда бутылку виски, плеснул Рудневу полный стакан отличного шотландского скотча двенадцатилетней выдержки.

- Конечно-конечно, вот... Я вам тут заранее список приготовил, всего того, что у вас на борту является контрабандой, а то еще опоздаете, в Чили расстроятся. Десятидюймовое орудие - одно, восьмидюймовые орудия - шесть, шестидюймовые - двадцать восемь, противоминный калибр - тридцать с лишним орудий калибров 75 и 47 миллиметров, с двойным боекомплектом, плюс две с половиной тысячи тонн броневой стали в листах, закаленной по методу Круппа и два таранных носовых шпирона. Если вышеупомянутая контрабанда будет утоплена в море, то в соответствии с международным морским правом ваши корабли могут продолжить свое плавание. К японцам за углем, а потом к берегам Чили.