Саша Бер - Кровь вторая. Орда

Стражи прохода, вывалили всей гурьбой и сцепившись руками в локтях создавали затор, для напирающих снаружи зрителей. Матерь, смотрела стоя, превратившись в статую. Агар, вообще, перелез через стол и сложив руки на груди, внимательно следил за поединком, стоя перед столом. Ещё двое вышли из-за стола в сторону от площадки и тоже, чуть присев и наклонившись, как загипнотизированные, следили за бойцами, дёргаясь, то и дело, как бы проживая в голове за бьющимися, их состояния.

Наконец, Кайсай мельком уловил первую ошибку старого. Затем другую. Он понял, что противник начинает ошибаться. Он долго ждал этого момента. Рыжий резко взвинтил темп и сократил дистанцию, но, как только тот принял вызов, тут же отошёл и замедлился. Опять рывок на грани атаки и опять пауза. Больше Кайсай, уже инициативы не отдавал.

С этого момента, боем командовал он. Такой рваный темп, в конец вымотал старика, и рыжая бестия пустился в финишный спурт. Он взвинтил темп, на сколько был способен, сам уже порядком уставший и начал дёргать соперника дистанцией. Каждый раз, почти атакуя и наконец молодой поймал старого.

Тот на мгновение потерялся и пропустил его. Молниеносный контакт и дед лежит лицом в траве и от отчаяния, со всей силы, кулаком врезает в землю. Молодой тяжело дыша, замер над ним. Победа.

Кайсай, вдруг выгнулся в спине и тут же лёг рядом, скорчив на лице мученическую гримасу. Раненная спина дала о себе знать. Нет, она не болела, её просто скрутило судорогой. Он видел, что старик сел, понурив усталую голову, а к ним степенно, о чём-то размышляя приближался Агар. Дед посмотрел на корчащегося пацана и удивлено спросил:

— Ты чё?

— Да так ничего. Спина, раненная, даёт о себе знать.

— Ну ка, — пробасил поверженный, бесцеремонно переворачивая победителя на живот, — понятно, — мгновенно поставил диагноз дед и тут же, чем-то больно уколол вдоль позвоночника в нескольких местах.

Чем он там колол, Кайсай не понял, но судорога, враз, отпустила, и он сел рядом.

— Олкаба, — представился старый бугай, протягивая Кайсаю руку, как равному.

— Кайсай, — ответил рыжий, пожимая медвежью лапу.

Тут подошёл правитель орд. Кайсай поднялся с поклоном, а побеждённый бердник, даже не подумал.

— Ну, что уже запыхался? — презрительно спросил Агар молодого бердника.

Кайсай ничего не ответил, явно не ожидая такого вопроса.

— А ты что думал, детей малых отлупил, да, деда, не на что уж не годного, чуть ли де до смерти измором загонял и всё?

Кайсай опять ничего не ответил, но на этот раз, просто, от того, что лишился дара речи, от такого заявления. К этому времени, вкруг них стали собираться почётные гости стола Агара, что позволило несколько отвлечься и прийти в себя.

— Ни чего себе дед, — проговорил Кайсай, помогая Олкабе подняться, — мне бы в его годы такую прыть.

Дед, опираясь на руку молодого, не то кряхтя, не то посмеиваясь, отвесил взаимный комплимент:

— Эх, мне бы в твои годы, да, твои умения, вот это да.

— Ладушки, тут. Ишь запели соловушки, — прервал их реверансы верховный атаман, — Чё эт ты расклеился, старый?

— Да, я ему немного ногу отнял, — ответил за деда Кайсай, — ничего, немного погодя оживёт.

— Ты эт, Агар, — тут же вступился Олкаба, — не наезжал бы на пацана. Его бы Кинху показать, со спиной то. Я б с такой раной, в лёжку бы лежал, а он ишь, ещё прыгает. Чую до прыгается. Не заполучив, потеряем.

— А ну закажи, — серьёзно и почти грозно велел Агар, уставившись на Кайсая.

Тот нехотя повернулся к нему спиной, замер. Сильные пальцы атамана начали щупать рану, почти на всю спину, но голос подошедший к ним Райс, остановил процесс грубой диагностики.

— Не лапай, — грозно велела она и подойдя ближе, сама принялась за осмотр.

От её, еле ощутимого прикосновения, Кайсая вновь дугой выгнуло, как и при осмотре, в своё время Золотцем, и такая приятная услада разлилась по всему телу, что он, аж дышать перестал.

— Не надо его Кинху показывать, — заключила она, прекратив доставлять удовольствие своим обследованием, и когда рыжий повернулся к ней лицом, вперила свои нереально синие глаза в его и будто подозревая молодого бердника в чём-то запретном и наказуемом, сурово вопросила, — тут штопал, кто-то по выше Кинха. Скажешь кто?

— Нет, — тут же не задумываясь ответил Кайсай, видимо в память врезалась злобная реакция Золотца на счёт Апити, и только после сказанного с опаской задумался, кому перечит.

— А коли велю, — грозно, чуть ли не прорычала Райс.

Кайсай опустил взгляд и лихорадочно начал соображать, что делать. Рассказать царице правду про еги-бабу с лешим, засмеёт и не поверит. К тому же, придётся за одно рассказывать, о том позоре, при котором эта рана появилась, о том, как такой бердник как он, чуть не сдох в обычной драке, против двух увальней, а это, в данной ситуации, вообще, немыслимо. Лучше сдохнуть. Он тут, только что выиграл такой показательный поединок и всё испортить одним махом? Ну, уж нет. Лучше не подчиниться и умереть победителем, чем всё растрепать и покрыть себя позором.

— Молодец, — неожиданно прервала его страдальческие ковыряния в мозгах, Райс, и доброжелательно улыбнулась, — с виду трепло треплом, а смотри к, тайны хранить умеет. Не переживай, я сразу поняла, чья это рука, да и Золотце мне, кое-что рассказала. Значит всё же жива ещё? На сколько хоть выглядит?

Кайсай стушевался, надо ж насколько идиотский вопрос. Он отвёл взгляд в сторону, где опять ему на глаза попалась Золотце, стоящая чуть в стороне, но по-прежнему отвечать не стал, а лишь неопределённо пожал плечами.

— Хорошо, — подытожила Матерь их странный и однобокий диалог, — поговорим ещё, — тут она посмотрела туда, куда смотрел молодец и увидев свою боевую Матёрую, теребящую в руках кожаный кошель, обратилась к ней, — ты что, Золотце, хочешь, что?

Та в раз, покраснела, став, как наливное яблоко, глазки потупила, прям девка «навыдане» и тихо ответила:

— Да, вот, Матерь, расплатиться бы с ним надо, — и после недолгой паузы, буквально, выдавила из себя, — обещала.

— А, — понимающе проговорила царица, отходя чуть в сторону и давая своей воительнице, возможность передать ему кошель наконечников.

Боевая дева встрепенулась, как бы решившись и шагнула к нему, как на смерть в костёр жертвенный, но вместо того, чтобы вручить мешок, резко взяла его голову в руки девичьи и впилась в губы поцелуем. После того, как оторвалась, от не дышавшего, обалдевшего, с бешеными глазами Кайсая, небрежно произнесла:

— Сдачи не надо.

После чего спокойно развернулась и пошла на выход.

— Это что было? — спросила молодого бердника Матерь, похоже изумлённая, ещё больше чем он.

Но ей ответила уходящая Золотце, в пол оборота через плечо: