Саша Бер - Кровь вторая. Орда

— Понятно, — заговорщицки проговорила колдунья и переводя взгляд на валяющегося Кайсая, обратилась к нему, — а ты что скажешь?

— Я знаю не больше твоего, — безразличным голосом ответил бердник, продолжая валяться на спине с руками за головой, — но то, что одна сотня Золотца, загнала три с лишнем сотни твоего отца в крепость, говорит о том, что Тигран, действительно, в курсе планов Матери и всё это, сделано только для видимости, а вот кому и что этим хотят показать, ты, пожалуй, и сама догадаешься.

— Понятно, — повторила Зарине, но уже тоном, будто ей и вправду стало что-то понятно, — ладно. Ждите. Я попробую разузнать.

И с этими словами, чернявая бесстыдница, также быстро удалилась, как и пришла. Вновь наступила темнота и на этот раз, пришла тишина. Видимо воины, освободив своих скакунов от сёдел и сбруи, разошлись по своим казармам.

Поспать им всё же удалось, только вставать с рассветом, необходимости на этот раз, не было. Все ещё валялись, когда Кайсай, видя, что девы проснулись, но не спешат подниматься, со словами: «пойду пройдусь, огляжусь», нацепил оружие на пояс, спрятал косу в шапку и вышел в крепостные лабиринты, направляясь к воротам.

Все проходы были заставлены лошадьми и завалены сеном. С трудом протискиваясь в узких проходах среди конских боков, рыжий добрался до входа в крепость и по лестнице поднялся на стену.

Воины охранения, лишь мельком взглянув на него, вновь вернулись к разглядыванию того, что творилось снаружи их каменной ловушки. Кайсай, тоже подойдя к внешнему парапету, оглядел окрестности.

Селение, что кругом охватывало крепость, догорало, что говорило о настоящей войне, а не игрушечной. Видимо девы, не в состоянии разрушить каменных строений лачуг, просто сожгли то, что могло гореть. Трупов с того места, где стоял Кайсай, видно не было, далеко, но то, что они там были, рыжий не сомневался. Девочки воевали на совесть. Свою нежить Ку, им тоже кормить кем-то нужно было.

Вокруг, чуть поодаль сожжённых строений, дымились кочевые костры, видимо взяв крепость в кольцо. Впереди, прямо на дороге, у самого поворота, стояли, как вкопанные, три конных «мужерезки», с луками за спинами. Кони их замерли, как и хозяйки, лишь хвосты колыхались под слабым ветерком. Две крайние, держали короткие пики, а та, что стояла посредине, держала руку на мече, вложенном в ножны.

Лиц их разглядеть было невозможно, так как расстояние было достаточно велико, больше, чем вылет стрелы, но рыжему показалось, что среднюю, он знает. Если это девы Золотца, то наверняка встречал и её, но вполне может быть, что только казалась.

Больше смотреть было не на что и Кайсай вернулся обратно, к так и не поднявшимся со своих лож девам. В полной тишине и без вопросов с их стороны, поведал, что увидел и развалившись обратно на тюфяк, принялся ждать развития дальнейших событий.

Так, в безделье, прошёл весь день. К полудню, Кайсай заглянул к Зарине, которая, умудрилась всё же навестить отца, но вот поговорить с ним, ей так и не удалось. Он лишь хмуро бросил, мол, сиди жди и никуда из своих покоев не шастай, что он, мол, сам её посетит, когда надо будет. Вот она весь день и прождала.

Тигран пришёл к дочери, когда уже стемнело и велев найти Кайсая, выгнал любавиц из опочивальни. Рыжего долго искать не пришлось. Он сидел во дворе дворца. Войдя, бердник поздоровался с царём и приготовился услышать, хоть какие-нибудь объяснения происшедшему, но вместо этого, Тигран сказал: «Пошли» и вышел в коридор.

Пройдя тёмными закутками, они спустились в подвал. Там, неожиданно для Кайсая, наткнулись на двух воинов стражников, как оказалось, находившихся в полутёмном подвале неспроста, а охраняя тяжёлую потайную дверь, открывающую за собой узкий ступенчатый проход вниз. Лестница, уходящая куда-то под землю, постоянно заворачивая влево, создавая ощущение, что спускаешься по спирали.

Проход был узкий и тёмный. Факел, на входе в него, взял только царь, который освещал себе путь. За ним следовала Зарине, а Кайсай плёлся позади, практически в полной темноте, на ощупь.

Спускаться пришлось долго. Внизу оказалась ещё одна дверь, закрытая каким-то хитрым способом. Бердник понял это потому, что Тиграну потребовалось довольно много времени, притом с применением глухих ругательств, чтоб открыть её.

Вышли они через неё в очень странное и непонятное по предназначению помещение. Оно было круглым и практически полностью затоплено водой. Лишь по краям, вдоль стен в скале, был вырублен узкий парапет, окаймляющий этот загадочный бассейн.

Дальше пошли бочком по нему. Вырубка была грубая и рыжий, несколько раз запинаясь о выступающие неровности, чуть не нырнул в воду, чудом, благодаря лишь хорошо тренированному телу, он смог удержать равновесие. Как прошла Зарине, не разу не споткнувшись, оставалось для бердника загадкой.

С противоположной стороны этой пещеры, по-другому, Кайсай, её никак назвать не мог, была похожая дверь. С этой, Тигран справился быстрее. Дальнейший путь, их пролегал в узкой скальной щели, где во многих местах, можно было протиснуться только боком. По ней шли они ещё дольше. Факел то и дело норовил потухнуть, лишь чудом удерживая огрызок пламени. Было душно. Воздух был, какой-то пустой и надышаться им было невозможно.

Наконец, щель стала подниматься вверх. Факел разгорелся. Дышать стало легче, а ещё через короткий промежуток времени, развалив перекрывающие проход старые доски, Тигран вывел их в тёмную и казалось глухую пещеру.

Царь потушил факел и в темноте, хоть глаз коли, тихо проговорил:

— Идите на звук моих шагов.

И пошёл.

Когда они выбрались из пещеры, Кайсай понял, что если бы не наступившая ночь, то, пожалуй, и в пещере бы было не так темно, потому, что она не была глубокой, а проход в ней, был достаточно широк, вот только снаружи, уже была глухая ночь, без луны и звёзд. В еле светящемся небе едва различались ползущие в сторону тучи, но дождя не было и это было уже хорошо.

Дальше, куда-то поднимались, следуя на ощупь и ориентируясь на шаги Тиграна, затем, спускались и наконец, вышли в небольшую долину, где впереди стояли походные касакские шатры и горели костры.

У Кайсая, как будто второе дыхание отрылось, в предвкушении встречи с Золотцем, а то, что она там, он почему-то не сомневался. Даже неожиданный, тихий окрик со стороны, не испортил его возвышенного настроения и вид злобных «мужерезок», нацеливших в них свои стрелки, не сбил эйфорию восторга и желания поскорее спуститься к ней.

— Я, Матёрая любавицкой орды, Калли, — выступила вперёд Зарине, протягивая вперёд руку, на которой рыжий разглядел деревянный перстень ближницы Матери, тут же задумавшись, когда она успела его одеть, ведь он, уже сто лет не видел его на руке чернявой.