Саша Бер - Кровь вторая. Орда

Пройдя очередной лесок, попавшийся на их пути, насквозь, Любовь свернула в степь и они, проваливаясь в сугробы, местами по пояс, двинулись по нетронутой снежной пустыне, в направлении, известном только Матёрой.

Шли достаточно долго. Стало темнеть. Райс запыхавшись и уже взмокнув под тулупом, шагала за вековухой, которая, казалось, не знала усталости, и не о чём не спрашивала, хотя так и подмывало узнать, долго ли им ещё снег буравить.

Наконец, Матёрая резко остановилась и огляделась вокруг. Райс тоже встала и утерев вспотевшее лицо варежкой, за озиралась по сторонам, с удивлением отметив, что не заметила, как они вскарабкались на высоченный холм, на вершине которого, теперь стояли и оглядывали темнеющие просторы, раскинувшиеся во все стороны.

— Ну вроде успели, — выдохнула облегчённо Любовь, начав рыть снег ногами, что-то под ним разыскивая.

Снег на вершине едва достигал колена и был плотный, поэтому ступать по нему, было сподручно, но как оказалось, Матёрая не искала, а разрывала что-то, освобождая от снега. Видимо, искать, даже под снегом, ей не требовалось, ибо знала, где и что тут может лежать. Наконец, она очистила небольшой участок и Райс поняла, что та откапывала. Это был большой камень, почти плоский. Размером в полтора её роста длиной и в размах её рук шириной.

Вековуха сделала несколько кругов вокруг очищенного от снега камня, утаптывая дорожку и оглядев работу, удовлетворённо, что-то пробурчала себе под нос, отправляясь вниз по склону, «распинывать» снег, уже там, утаптывая другую поляну. Сбросила свой мешок и стянув второй с Райс, которая, как собачонка бегала за ней, пристроила поклажу на краю утоптанного места.

Райс всю дорогу гадала, что же такое тяжёлое тащила, а когда Любовь развязав мешок, стала вынимать оттуда, одно полено за другим, даже рот раскрыла от возмущения, но возмутиться ей Матёрая не дала.

— А ты чё же думала, пока ты в круге валяться будешь, мне тут замерзать? Я в ночь обратно не пойду. Заночую у костра. С утра уйду, а ты, как Вал отпустит, сама в Терем пошлёпаешь. Я думаю, по следу дойдёшь, не заблудишься. А если в эту ночь не придёт, что, замерзать будешь, дожидаясь следующей? А если и на вторую не придёт? Да, на третий день, ты каждое полено целовать будешь, что останется. Так что не дёргайся, ещё мало принесли.

Из рассказов, Райс знала, что этот круг никогда долгим не был и в большинстве случаев, укладывался, максимум, в три дня, вернее, в три ночи. Особо «одарённые», задерживались до пяти. Ну, а те, кто дольше, то находили их на том камне замёрзшими, как ледышки. Хотя ледышек, уже и в первую ночь было предостаточно. К последним, Райс себя причислять не хотела и надеялась управиться за ночь, как и её мама. Хотя, мысленно настраивалась всё же, на более долгий срок пребывания у Великого Вала «в гостях».

Они практически не говорили, думая каждая о своём. Матёрая развела костёр и обе уселись пить густой, мясной отвар, заранее приготовленный ещё в Тереме, который, вековуха, тут же разогрела в небольшом котелке. Хлебали по очереди. Райс, ни пить, не есть не хотелось, но на нервной почве, иногда даже увлекалась и Матёрой, приходилось у неё котелок отбирать силой.

Ночь была ясная, звёздная. Любовь сидя у костра, то и дело вскидывала голову в темноту неба и наконец, проговорила:

— Пора.

Райс безропотно встала, посмотрела на заснеженный холм, а затем обернулась к Матёрой и попросила:

— Любовь, только ты, пожалуйста, прежде чем уходить с утра, проверь меня.

— Вот ещё, — пробурчала недовольно вековуха, — даже не думай об этом. Думай о том, что сама дойдёшь. Ишь, сопли распустила.

— Ладно, — отмахнулась девка, — дойду.

И зашагала по протоптанной дорожке на верх, к камню.

Устроилась на валуне в полной темноте, на ощупь. Лёжа на спине и закрывая глаза, скомандовала себе успокоиться, потерпеть и сдержать свои дурные мысли, чтоб наружу не лезли.

По рассказам тех, кто прошёл данный круг, главное было в ожидании. Вал мог не прийти в первую ночь, мог не прийти и во вторую, и в третью. Те, кто замёрз, по мнению Матёрых, просто засыпал на морозе, не дождавшись, поэтому Райс, отсыпалась последние три дня под настойками вековух, аж «по самое не хочу» и теперь была, что называется, не в одном глазу, но вместе с тем понимала, что девки на этом камне засыпали не от того, что спать хотели, а от того, что просто замерзали. Но не успела она обо всём этом подумать и как следует приготовиться и собраться с нужными мыслями, как он пришёл…

Лёгкий ветерок обдул тело, как будто на ней не было, ни сапог меховых, ни таких же штанов, ни тулупа с шапкой и меховых рукавиц. Она неожиданно почувствовала себя голой, но при этом холодно не было. Стало страшно. Ветерок, хоть и был ласковым, но за ним сила чувствовалась, немереная.

Поток обтекающего воздуха становился плотнее и гуще, пока его консистенция, не стала подобна воде. Дыхание Райс, само собой, стало медленным, тягучим и глубоким. Каждый вдох и выдох, из-за плотности воздуха, растягивался на один удар сердца, дольше предыдущего. Она не знала почему, но Райс, только и делала, что считала собственный пульс, который гулкими, глухими ударами, колотил по ушам. Сначала, вдох и выдох составлял восемь ударов сердца. Через пару вдохов, они увеличились до девяти и так далее.

Сколько прошло времени, на замедление дыхания, Райс сказать не могла, так как всецело была занята вниманием на подсчёте ударов пульса, но в один прекрасный момент, вдруг почувствовала, что жидкий воздух начал проникать в неё, не через лёгкие, а через всю кожу, то и дело вихрясь и рождая маленькие, медленные смерчи, то тут, то там. Сначала, непосредственно под кожей, затем, глубже и в конце концов, внутри всего тела. Когда же вихрь проник в голову, перед глазами Райс вспыхнули красочные ведения.

Вокруг стало светло, но не как днём, а будто, ночь подсветили факелами, только никаких огней вокруг видно не было. То тут, то там замелькали странные светящиеся фигуры, которые освещали холм своими телами и передвигались так быстро, что ярица не успевала за ними следить. К тому же, при движении они расплывались, размазывались, теряя контуры и резкость очертаний, но то что мельтешащие сущности были странными, Райс улавливать успевала. У одного, рога разглядела, у второго, лапы когтистые, у третьего, морду с тусклым огнём в пасти.

Тут на девку, будто кто-то навалился, прижав её к камню и стал с силой раздвигать ноги, при этом у Райс, не желая того, сама собой вспыхнула радуга перед глазами, видимо со страха и по телу пробежала томная услада.

Она продолжала не дышать, впитывая тягучий воздух всем телом и внизу живота почувствовала тонкий вихревой смерч, буравчиком ввинчивающийся в её волосатую щёлку. Стало настолько приятно, что волосы под шапкой зашевелились и встали дыбом.