Алексей Рюриков - Латинские королевства

А еще Богомил оказался (или нашел среди адептов) не только выдающимся теоретиком, но и менеджером. Он смог создать под свою идею организацию. Вышла секта, не тоталитарная, а вполне открытого типа, сетевая по структуре, напоминающая политический «единый фронт» из схожих партий (общин). Быстро выделились «освобожденные партработники» — « совершенные », то есть богомильские и катарские священники, носители тайных знаний, проповедники, организаторы и вершители обрядов. Кроме агитации, полемики с конкурентами и совершенствования догматов, совершенные руководили общинами, порой объединявшимися на уровне «церквей» региона. Известно о четырех катарских чинах — епископ (глава общины и старший по региону), его старший и младший братья (замы), дьякон (резиденты на местах, старшие территориальных ячеек). На Балканах этому соответствовали дед, старец, гость и стройник. Есть данные о верховном руководстве движением, но они довольно противоречивы и отрывочны. Вероятно, на первом этапе, во главе богомилов стоял «папа» с «коллегией кардиналов», называвшихся 12 апостолов , есть версия, что должность «папы» существовала и в XIII веке, но подтверждений нет. Ступень ниже — « верующие »», актив из мирян, соблюдающий обряды по возможности и поддерживающий совершенных, деньгами в том числе. Ну и « слушающие » — участники сходок и кандидаты в партию, сочувствующие, в общем.

В очередной раз остановимся. Несмотря на жестокое противостояние Церкви и катаров, даже ярые борцы с ересью признавали, что противник проповедует вполне библейскую этику — молиться, поститься, слушать… в этом вопросе разногласие имелось, слушать предлагалось строго совершенных , официальные священники резко отвергались — но, согласимся, это разногласие всего лишь организационное. Совершенные всерьез воспринимали (и требовали от паствы) евангельские заповеди, не терпели обычных пороков, жили бедно, не клялись, не крали и не убивали… последнее, впрочем, с оговоркой. Катары изначально считали страшным грехом убийство не только человека, но и животных, за одним исключением. Змей убивать дозволялось, как причину первородного греха и аллегорию дьявола, а то и просто исчадий ада. Когда началась вооруженная борьба с оппонентами, еретики быстро приравняли противников к змеям, а соответственно к нечисти, которую истреблять не только можно, но и нужно. Заодно, что интересно, богомилы уважали труд, не сильно жалуя нищих, предвосхитив тем в чем-то протестантов и привлекая массы третьего сословия. Иными словами, непримиримая борьба Церкви с катарами — схватка конкурентов. Разногласия имелись по поводу глубокой теории и административного подчинения, но проповедуемые моральные нормы обеих партий были одинаковы, а соблюдались оппозицией значительно строже. Впрочем, как показывает история, для войны расхождений более чем достаточно (раскол католиков и православных, вообще вытекает из спора об одном слове ), а соблюдение уставов у подполья и победителей имеет обыкновение резко отличаться. Что бы выросло из катаров, стань они легальной идеологией уровня протестантов мы не знаем, если мыслить аналогиями… однако это уже уход в альтернативы, вернемся к реальной истории.

В XI веке движение охватило массы. С Балкан богомилы распространились по всей Византии, создав заметную общину даже в Константинополе, затем идею завезли в Европу. Когда василевс Алексей I Комнин начал в отношении богомилов репрессии, часть их эмигрировала на земли католиков, отчего в XII веке катары резко усилились и на западе. В 1167 году прошел большой сходняк катарского подполья, с участием представителей всей Европы, от Германии до Константинополя, на котором авторитеты попытались объединиться, но данных об этом всем мало. Известно, что к концу XII века секта имела филиалы в Германии, Испании, Франции, Италии, Венгрии, Византии… в общем, почти везде, вплоть до Руси. Нет данных, разве что, о Польше (пребывавшей в лютой раздробленности, где возможно было просто не до катаров) и владениях крестоносцев в Леванте (там религиозных течений было столько, что катары если и имелись — терялись).

Наибольших успехов, катары добились в регионе Средиземноморья. Обычно вспоминают Южную Францию с альбигойскими войнами и болгар, но это лишь раскрученные эпизоды. В Арагоне катаров, когда церковь взялась за них всерьез, запретили — но кроме экономического центра страны, Барселоны. Там к еретикам примкнули солидные господа из торгового нобилитета, спорить с которыми королю Педро II, что интересно, носящему кличку Католик , не хотелось. Да и сам король, выдающийся борец с маврами, погиб в 1213 году в Лангедоке, в бою с крестоносцами, воюя на стороне катаров. Пусть еретиков Педро II поддержал не из склонности к их учению, а просто потому, что это были « его еретики », но тем не менее.

В Италии ересь нашла немного сторонников в королевстве Обеих Сицилий и морских республиках, зато бурно расцвела в мешанине мелких государств севера, от Рима до Милана. Тут официальная церковь часто играла и роль светской власти, отчего катары стали не столько религией, сколько политической партией, к которой порой примыкали и мятежные прелаты. А вот призвать крестовый поход сюда, в сферу своих прямых светских интересов — но формально территорию Священной римской империи, папы римские опасались. Отчего давить грубой силой оппонентов вышло некому и катарские общины почти легально существовали в Италии до XIV века, куда дольше тех же альбигойцев.

Схожая ситуация сложилась в Бельгии и Нидерландах, на то время пограничных между империей и Францией владениях, формально вассальных императору. Катары там были сильны, церковь, не без влияния прошлых пары веков войн за инвеституру — слаба, а силовые операции проводить никто не хотел, дабы политическое равновесие не нарушать.

В остальной Германии, наоборот, сильнее оказалась церковь, часто выступая коренным светским сеньором. Отчего еретики там фиксировались, но быстро отлавливались и еще быстрее ликвидировались.

В Византии в начале XIII века бурных событий хватало и без ересей, но на Балканах, мало затронутых проблемами Константинополя и отстаивающих независимость, богомилы процветали. В их веру перешло одно из семейств князей Боснии, масса знати, почти вся верхушка средиземноморских городов вроде Зары, Дубровника и Сплита, им симпатизировали цари болгар и некоторые епископы.

Разумеется, увеличение роли конкурирующей фирмы, повлекло реакцию Церкви. Поначалу и Рим, и Константинополь, пытались вести дискуссию. Быстро выяснилось, что в прениях генеральная линия проигрывает. Большинство совершенных и активистов ереси, действительно были твердокаменными катарами, натуральными аскетами и подвижниками, грамотными полемистами, да и вообще грамотными (катары, кстати, с XII века посылали свои молодые кадры в зарождающиеся университеты — изучать врага изнутри и овладевать знаниями). Это выгодно отличало отборных миссионеров новой веры от конкурентов. Клир официальных церквей, для начала, был массовым — что само по себе резко снижало требования к кандидатам. Их посты давно стали выгодными, где меньше, где больше — но в любом случае, безопасными. Соответственно, и с аскетизмом, и с грамотностью, у духовенства объективно имелись проблемы, снижающие репутацию всей корпорации. Помимо общей тенденции к омирщлению, клирики повсеместно исполняли ряд светских функций, от экономических до судебных, а в Византии и вовсе стали де-факто частью административного аппарата. Для общества в целом, такая ситуация оценивается скорее позитивно, о чем мы упоминали, но фигуру священника (а к XII веку и монаха) заметно десакрализировало, даже независимо от личных качеств клира.