Алексей Рюриков - Латинские королевства

Осознав упущения, Церковь перешла к иным формам борьбы. Тут следует отметить, что основной формой стали вовсе не контртеррористические операции (крестовые походы), но «война идей» и сыск. Всем известные альбигойские войны, как и менее известные попытки Рима организовать антибогомильский крестовый поход на Балканах — лишь небольшая часть долгой религиозной войны. Локальные операции, из которых удачной оказалась единственная, в Лангедоке, где церковь имела для того силы и возможность. Безусловно, она сыграла огромную роль, позволив выжечь один из ключевых для катаров регионов и послужив наглядным средством устрашения, а заодно поводом и полигоном для административных мер, но движение катаров вовсе не искоренила. Даже не принесла неприемлемого ущерба.

Организовать же войсковые операции во всех охваченных ересью доменах не имелось никакой возможности, политической в первую очередь. Юг Франции стал исключением, поскольку там КТО затрагивала в основном независимое, в моменте лишенное покровителей и союзников, графство Тулузское. Прилегающие мелкие домены, формально вассальные разным коронам, оказались в том же положении — Священной римской империи и Англии было не до захолустья сомнительной лояльности по внутренним причинам, французы поддерживали крестоносцев. А монарх Арагона, единственный у которого нашлись желание и возможность поддержать вассальных еретиков, как отмечалось, несмотря на почетное прозвище Католик , повел дружину против крестоносцев вместе с общеизвестными катарами из лангедокской знати. И, заметим, едва не угробил затею папы — в решающем сражении перевес оказался на его стороне, сторонники церкви выиграли за счет тактики. Аналогичные попытки Рима на Балканах провалились, по большей части, правда, из-за развала Византии.

Пришлось искать иные ответы. Основным стало продолжение реформ, направленных на улучшение имиджа и системы Церкви, на первые роли выдвинулось обновленное монашество, но тут пути запада и востока разошлись.

Православная ветвь взялась за теорию, духовное совершенствование, усиление монашеского аскетизма и роли мистики в программе, творчески оживив давние практики исихазма . Центром стали монастыри Афона, к XIV веку окончательно сформулировав мощную глыбу теологии, ничуть не уступающую богомильской в эзотерическом плане, но более привычную и проработанную, а главное — заложившую фундамент устойчивости православия в сфере влияния Константинопольского патриархата на века вперед и несмотря на все последующие поражения православных стран. О тонкостях исихазма как-нибудь позже, нам важна его частная задача, которую нынче принято пропускать по глобальности вклада в дальнейшую историю. Не споря с фундаментальными вещами, отметим, что в XIII–XIV веках, распространение богомильской ереси исихасты остановили, сведя к небольшим локальным общинам, примерно в тот же срок, что и их западные коллеги. Окончательно задавить противника, впрочем, Константинополь не смог, подполье осталось, радикализовалось, еретики периодически активизировались еще несколько веков, но серьезным конкурентом уже не являлись.

Рим пошел путем административно-политическим. Первым делом, под шумок КТО в Лангедоке, Рим провел норму о праве понтифика лишать домена сеньоров, не только уличенных в ереси, но и ненадлежаще с ней борющихся. Передавая феод по своему усмотрению любому согласившемуся принять лен католику. И тут же применил ее на практике. Кейсы по разным причинам признали короли Англии, Арагона (наследник Педро II) и Франции, претендующие на сюзеренитет над наказанными сеньорами, отчего норма получила весомый статус сдерживающего фактора для рыцарей и королей. Обратной стороной успеха, стала настороженность монархов к папе. Война за веру, конечно, дело доброе, уклонистов наказывать следует, но практика папского распоряжения доменами чужих вассалов королям не понравилась. Возможно став тем перебором, с которого начался спад могущества римского понтифика — самый влиятельный в истории папа Иннокентий III, оказался и последним из реальных претендентов на правление всем христианским миром.

Следующим шагом, стало появление монашеских орденов « нового строя ». В начале XIII века, у католиков появились двое святых — Франциск и Доминик. Оба были странствующими проповедниками, подвижниками и аскетами ничуть не хуже катарских совершенных, блестящими пропагандистами и верными сторонниками генеральной линии.

Франциск вышел из зажиточной семьи третьего сословия, начинал в Италии, затем посетил ряд стран, вплоть до Египта, успешно демонстрировал «новое лицо Церкви» и распропагандировал толпы народа.

Доминик происходил из испанских дворян, в Южной Франции полемизировал с катарами, бродя в самых еретичных районах и личным примеров доказывая святость католических монахов. По преданию, на вопрос сторонников оппозиции « а что если мы тебя — того? », Доминик ответил « буду умолять вас не убивать меня сразу, а отрубать мне руки и ноги одну за другой, чтобы продлить мучения, пока я не превращусь в обрубок с выколотыми глазами, плавающий в собственной крови — тогда я заслужу венец мученика! » Чего в ответе больше — фанатизма или испанской дворянской гордыни, вопрос не ясный, но смирения тут совсем не видно, а мужество отрицать нельзя. Позже он участвовал в альбигойских войнах, расследуя дела оппозиции и пропагандируя нормы Рима, но в отличие от коллеги св. Франциска, вовсе не проявляя к еретикам милосердия и не отрицая пользы репрессий. С перековкой вальденсов дела шли неплохо, с катарами заметно хуже, отчего Доминик заявил им однажды, что « где бессильно благословение, сработает палка. Мы поднимем против вас князей и прелатов, а они — увы! — призовут народы, и многих покарает меч. Разрушат башни замков, снесут стены, и вы окажетесь в рабстве. Вот пример, до чего может довести насилие, если кротость потерпела поражение ».

Оба монаха были личностями выдающимися и крайне своевременными, отчего оба получили разрешение сформировать по новому ордену. Ордена стали нищенствующими, их монахи аскетами и миссионерами, живущими в бедности, кормясь милостыней — в общем, представляя собой католический вариант катарских совершенных или актива вальденсов. С двумя существенными отличиями — абсолютным подчинением папе и преданностью генеральной линии. Еще одной новеллой стало придание монахам орденов сана священников, дающее возможность бродячим пастырям совершать крещения, принимать исповеди и нести остальную службу. При том от предложения замещать высшие церковные посты нищенствующими братьями, высказанного папой, оба святых наотрез отказались, опасаясь сращивания с «обычным» аппаратом. Возможно правильно — в Византии веком позже, подобная практика исихастов привела к серьезной внутренней междоусобице.