Алексей Рюриков - Латинские королевства

Балак ибн Бахрам ехидно наблюдал за событиями из Мардина. Он оказался единственным, вышедшим из алеппского актива с прибылью. Теперь оба его основных врага дрались за проданный им город, строго говоря, ныне ценный лишь со стратегической точки зрения — как приграничная крепость для франков или угрожающий Латинским королевствам плацдарм для аль-Бурсуки. Финансовая ценность Алеппо после нескольких штурмов резко снизилась, жителей там оставалось не более трети от прошлого, да и те с каждой осадой редели, торговые пути обходили город стороной, ремесла пришли в упадок. Поступлений отсюда ждать не приходилось, наоборот — крепость требовала вложений в укрепление. Впрочем, пассивно наблюдал Балак не долго.

Летом Балдуин II и Жослен де Куртене осадили Алеппо, но успеха не добились. Дождавшись, пока соперники втянутся в противостояние, эмир Мардина в начале осени атаковал Каркарское княжество, вассала Эдессы. Балаку требовалась победа над франками чтобы восстановить репутацию защитника правоверных, несколько потускневшую после Алеппо. Благодарности к соседям он, разумеется, не испытывал, а главное — Каркар плохо лежал. Какие тут могут быть колебания?

На помощь вассалу бросился граф Эдессы, на чем битва за Алеппо и закончилась. Король Иерусалима тоже отступил, но не ушел, опасаясь продолжения наступления аль-Бурсуки.

А спешивший в Каркар Жослен де Куртене, пройдя Самосату и вырвавшись вперед с небольшим отрядом, как всегда делал раньше, попал в засаду Балака, о привычке графа прекрасно знавшего. Пленника эмир закрыл в темнице Мардина, через неделю пал город Каркар, еще через некоторое время Балак покорил окрестные земли княжества.

Франкам казалось, что вернулись времена Иль-Гази и непрекращающаяся война с Мардином и Мосулом. Король назначил регентом в Эдессу Готфрида Монаха, проведшего обычную для тех мест пограничную кампанию с мелкими набегами, в которой « столкновения оканчивались победами или поражениями по воле случая ». Балдуин II в это время сдерживал аль-Бурсуки.

Правитель Мосула решил не рисковать, ввязываясь в бой с Иерусалимом, а попробовать себя в другом направлении. Балаком в Мардине довольны оказались не все, и когда аль-Бурсуки поддержал вассального сопернику правителя Хасанкейфа Давуда ибн Сукмана, тот в начале 1124 года отказался выступать в поход на франков и заявил об отделении от Мардина.

Балак немедленно выступил к Хасанкейфу, но туда уже подходил аскар аль-Бурсуки, союзный Давуду, обещавшему перейти под руку Мосула.

Владыку Мардина это не испугало, он встретил противника на подступах и разбил во встречном сражении. Аль-Бурсуки отошел, а Балак осадил мятежную крепость, но во время рекогносцировки перед штурмом словил пущенную невесть кем с городской стены стрелу. Перед смертью он успел высказать афоризм « этот удар смертелен для мусульман », после чего отошел в мир иной.

Удар стал не то чтобы смертельным, но для франков полезным. Гибель Балака немедленно повлекла распад его эмирата. Снявшие было свои кандидатуры наследники Иль-Гази вернулись к вопросу о власти, и к лету эмиратов стало три. Два возглавили сыновья Иль-Гази, Сулейман утвердился в Майафарикине и Харпуте, Тимурташ в Мардине и Дийабакре (Амида). Давуд ибн Сукман объявил, что Хасанкейф, осада которого после смерти Балака прекратилась, отстоял свою независимость, а заодно, будучи тоже Артукидом, начал потихоньку поговаривать о своем праве на трон всего эмирата. С аль-Бурсуки он союз поддерживал, но дружба стала менее теплой и вопрос вхождения в состав Мосула как-то пока отодвинулся.

При этом идея «единого Мардина» наследников не покидала, но требовались союзники и деньги. Тимурташ, которому достался пленный граф Эдессы, обратился к франкам, с предложением выкупа Жослена за 30 тысяч динаров и союза против Сулеймана. Графа выкупили, союз одобрили.

Вернувшийся Жослен де Куртене, немедленно собрал вассалов и соблюдая союзнические обязательства обрушился на Каркар, числящийся за Сулейманом. Вообще, это был очередной хитрый стратегический план. Предполагалось, что противник ринется спасать недавнее завоевание, а в это время Тимурташ зайдет с тыла и отрежет соперника от основных владений. План не сработал по причине неучастия Сулеймана — тот счел, что свежезахваченные предшественником горские армяне ему не нужны и остался в Майафарикине крепить оборону.

Тимурташ склонял графа Эдессы продолжить наступление на Харпут и братца все же выманить, но впусте. В горы франки не полезли, а кроме того, в Антиохии невесть откуда вынырнул экс-эмир Хиллы и бывший сподвижник Иль-Гази Дубайс II, с новым проектом.

На том участие латинян в мардинской распре закончилось, продолжали внутренними силами. В ноябре умер Сулейман, его долю поделили. Давуд ибн Сукман присоединил Майафарикин, а Тимурташ Харпут. Родственники еще немного безуспешно повоевали между собой, а затем разошлись на принципе мирного сосуществования двух эмиратов, Мардина и Хасанкейфа.

Тимурташ, ставший теперь соседом Эдессы, человеком был по турецким меркам мирным, после занятия трона « любовь и игра отвлекали его от исполнения государственных дел », с франками эмир поддерживал нормальные отношения, и граница на некоторое время стала спокойной.

Спокойствие диктовалось в первую очередь экономикой. Напомню, как раз в это время грузины успешно громили Хлат и Салтукидов, а ромеи Менгджуков, и караванные пути через Анатолию последние годы не пользовались популярностью, отчего всем эмирам и в меньшей мере василевсу, выходил сплошной убыток. До смерти Иль-Гази, как раз через Мардин из Мосула на византийскую Милитену шла последняя ветка транзита, за время наследственных войн тоже пресекшаяся. Потому мир в Мардине оказался выгоден не столько Эдессе, сколько Византии, выждавшей результатов «свары приграничных варваров» и с тех пор поддерживавшей Тимурташа — караваны должны идти.

Выгоду же от полыхающей Анатолии получали записные враги — Балдуин II и аль-Бурсуки, а опосредованно и Египет. Пока вокруг Алеппо и Эдессы шли бои, из Мосула, по «Южному потоку» через Пальмиру на Дамаск и Хомс, а далее в порты Леванта, Антиохию и Византию, мирно шли караваны. В обход северных маршрутов и нисколько не заморачиваясь противостоянием короля и эмира — оно торговлю не задевало, только объем переваленного груза за счет Алеппо рос. Часть купцов переориентировалась и на Египет, а в последнее время из Красного моря некоторые — с повышенным аппетитом к риску, пробовали разгружаться в Айле. Несмотря на неудобную гавань, транзит меж берегами Красного и Средиземного морей оттуда выходил много короче.