Маргарита Полякова - Курляндский гандикап

— Поиски Южного материка они вообще не переживут, — развеселился я.

Дело в том, что мы с Петром договорились о совместной курляндско-российской экспедиции в Австралию. Я-то точно знал, где она есть, но в начале 18 века самая подробная голландская карта отражала только западное побережье материка. Так что загадка манила исследователей! Насколько я помню, в той версии истории, которая уже не случилась, Петр на Мадагаскар пытался экспедицию отправить. Неудачно. Однако в этой реальности и Южная Африка и Мадагаскар давно уже имели русские поселения. Пора было двигаться дальше.

Со стороны России исследовательскую команду возглавят Даниэль Вильстер (как более опытный), и старший сын Степана Разина, Тимофей (как наиболее талантливый и отважный). Курляндскую же эскадру возглавит сын Исаака Ньютона, Уильям, которого натаскивал лично мой брат Карл Якоб. Цель экспедиции была больше научной (хотя золото тоже не помешает), но в перспективе планировалось разведать удобные маршруты, места стоянок, и вписаться в торговлю с Индией. Сейчас, когда Англия ослабла, был идеальный для этого момент.

— Золото — это неплохо, — покивал Петр, с которым я поделился «сведениями, полученными из надежного источника». Почему никто из европейских стран за ним не охотится?

— Слишком уж далеко и долго плыть в Австралию. Путешествие себя окупит, но сроки… Да и не у каждого есть возможность организовать подобную экспедицию.

— Это да. Англичане и в Африке-то пытаются воевать с нами с помощью пиратов.

— Они и в Карибском море так же действуют. И не только англичане. По сути дела, пиратам все равно, кого грабить. А тут получил каперский патент — и ты уже действуешь в рамках закона. Пусть это и не индульгенция от виселицы, но жизнь упрощает.

— И странам пользу приносит. Если бы не Степан Разин, не было бы у нас удобных опорных пунктах на многих островах Карибского моря, — признал Петр. — А ведь был же разбойник натуральный! Против царской власти бунтовал!

— Ну, под конец жизни одумался. И служил верно. И сыновей воспитал хорошо.

— Да. Остров, где он губернатором начинал, назвали Степанов. Я не возражал. Лихой народ казаки. И лучше, если они свою удаль в дальних краях показывать будут.

— А в Россию возвращаться только затем, чтобы добычей похвастаться и людей завербовать? — невольно улыбнулся я. — Неплохой выход. Самые отчаянные сорви-головы к делу пристроены.

— Бывает, что под старость лет они домой возвращаются. Я таким землю в Крыму даю. Пусть они и в годах, но в случае чего, постоять за себя сумеют. А молодежь, глядя на привезенные ими богатства, тоже захочет себе лучшей доли.

Ну да, пусть лучше спускают пар в колониях, чем в метрополии. Один из плюсов такого решения мне уже очевиден — никакого восстания яицких казаков в этой истории даже близко не намечается. А это значит — никаких казней руководителей и прочих репрессивных мер. Самые шустрые приставлены к делу — либо в колониях свое благосостояние поднимают, либо границы государства защищают. Снабжают последних, кстати, очень неплохо. И заведуют распределением снабжения выборные из тех же казаков люди. Воровать при таком положении дел становится не то, чтобы совсем невозможно… но очень небезопасно. Ибо свои спросят гораздо жестче.

Наблюдать за тем, как меняется история, было завораживающе интересно. Однако некоторые события шли своим чередом, и летом 1722 года Петр, как и в реальной истории, начал свой Персидский поход. Закончился он, правда, неудачно — императора серьезно ранили. Думаю, что если бы не переливание крови, Петр не выжил бы. Но врачам удалось спасти ему жизнь. Вот что значит следовать за прогрессивной медициной!

В свое время я потратил немало усилий, чтобы убедить Петра держать при себе молодых, здоровых парней, которые, в случае чего, могут стать его донорами. И вот — пригодилось. Поход пришлось приостановить, но жизнь императора была важнее. Впрочем, я не сомневался, что уже в следующем году Петр предпримет новую попытку. Только командовать уже будет из Новой Москвы. И врачи, и супруга были едины, вынося ему приговор — никаких больше далеких путешествий и кровавых сражений. Петр поворчал, но смирился. Все-таки не мальчик уже — полтинник летом стукнул.

Впрочем, неприятности с походом были быстро забыты, поскольку в стране случилось радостное событие — женился наследник Алексей Петрович. Его невеста приняла православие, став Натальей Михайловной, и уже вполне сносно владела русским языком. По отзывам, девочка оказалась доброй, склонной к благотворительности и воспитанной в довольно строгих традициях. Словом, пришлась ко двору, и моя дочь взяла ее под свое крылышко. Судя по всему, у себя дома Шарлотта Амалия столько тепла и внимания не получала, поскольку быстро прониклась к императрице поистине дочерними чувствами.

Каждая невеста волнуется перед своей свадьбой. И Шарлотта не стала исключением. Правда, она переживала гораздо больше, когда только собиралась ехать в Россию. Слишком уж много наслушалась разного о «диких людях, населяющих далекие земли». Правда, император Петр и его окружение совершенно не походили на дикарей. Да, одежда у них была непривычная, но держались они с достоинством, и за столом вели себя приличнее многих датских дворян, так и норовящих упиться в стельку.

Как оказалось, русский император вообще не одобрял ни спиртное, ни табак, ни даже косметику. На фоне набеленных и нарумяненных лиц, русские казались единственными живыми людьми среди фарфоровых кукол. И портрет царевича, который привез Петр, Шарлотте понравился. Художники (наверняка!) польстили ее возможному жениху, но выглядел он очень симпатично. И пусть никто не спрашивал мнения принцессы о помолвке, ей было приятно, что замуж придется выходить за молодого человека, а не за старую развалину.

Однако оказалось, что вживую Алексей намного интереснее, чем на портрете. Шарлотта даже немного застеснялась собственной внешности — не красавица ведь. Однако очень скоро освоилась и с любопытством начала осматриваться по сторонам. Курляндия была похожа на шкатулку, полную чудес. А Фридрих Кетлер оказался настолько щедр, что пообещал ей свадебное платье от курляндских мастеров.

Россия тоже тепло встретила датскую принцессу. Шарлотта опасалась, что императрица не будет к ней благосклонна. Как она слышала, женщины не слишком любят невесток. Но опасения не оправдались. Внимания и заботы Шарлотта получила даже больше, чем дома. Она, конечно, наладила весьма сердечные отношения с мачехой, но оказалось, что всё может быть куда искреннее и душевней.

Да и что скрывать — роман датского короля с его второй женой был скандальным даже по меркам не слишком целомудренного 18 века. А теперь Шарлотта попала в семью, где искренне друг друга любили, не стеснялись проявлять заботу и вели достойный образ жизни не напоказ, а по велению души. Эта искренность подкупала. Понятно, что на людях императорская семья становилась другой, но то, что без посторонних глаз они умели сохранять душевное тепло… это очаровывало.