Константин Калбанов - Фаворит. Стрелец

– Так что же теперь, гнать де Вержи? – глядя на Ирину, спросил о больном Николай.

Кто о чем, а вшивый о бане.

– Ты из крайности-то в крайность не бросайся. Ну за что тебе гнать де Вержи? За то, что он предан тебе? Ведь служит по совести. Ну видит он все по-иному, так оно и понятно. Он ведь взрослый муж, и к новому привыкать ему не с руки, вот и переделывает все под себя. И тебя, родимого, перевоспитывает, пусть и сам того не желая. Опять ты закипаешь, как котел. А ты посиди и подумай малость. Как сделать так, чтобы сам де Вержи начал перенимать наши русские обычаи и в то же время делился своими знаниями?

– И как таковое устроить? – подпустив ехидства, поинтересовался племянник.

– А разбавить его надо. Ты как все обернул? Приблизил к себе только немцев. В твоем потешном полку офицеры – одни иноземцы. Вот и выходит, что они тебя понемногу в себе растворяют. А ты сделай иначе. Можно подумать, среди русских башковитых не сыскать. Мы ведь такие неучи, что воевать вовсе не умеем. Начни их разбавлять, так чтобы им и свои порядки завести было тяжко, и в то же время русские могли тянуть из них знания. Вот и получится, что меняться начнут уже они. Просто не смогут остаться прежними. А еще неплохо бы оженить твоих иноземцев на русских девчатах. Ночная кукушка она, знаешь ли, много чего накуковать может.

– И как же я их женить буду?

– А вот в этом я тебе непременно помогу, – заговорщицки подмигнула Ирина. – И в первую голову начнем мы с твоего де Вержи. Ну коль скоро ты терять его никак не желаешь.

– У него вроде как появилась невеста из Немецкой слободы.

– Ничего. Присмотрим ему из русских дворянок. Дадим за ней какое-никакое приданое. Немного. Остальное и сам выслужит, если действительно достоин. А на девочке женится хотя бы оттого, что ты ей выкажешь благоволение. И поменьше бы ты ездил в Немецкую слободу. Да не гляди ты так на меня. Побывай пару раз в академии. Поговори с тамошними профессорами. А главное, пообщайся со студентами. Готова на что угодно об заклад биться, очень скоро рядом с тобой появятся и проныры, и весьма интересные личности. А уж идеями и прожектами так и вовсе тебя завалят. И главное, Коля. Не спеши жить. Страной править скоренько не получится, тут все должно закладывать на годы вперед. И для этого нужно иметь большой запас терпения. Зато тогда и результат будет.

– Это как батюшка? Вот уж у кого терпения просто на зависть.

– Ты на отца не кивай. Если сдуру не порушишь его начинания, его закладки добром для Руси обернутся. Оценить же его труды только потомки смогут. Вижу. Тебе непременно хочется самому искупаться в лучах собственной славы и величия. Может, еще и получится. Если станешь все хорошенько обдумывать, чтобы потом не пришлось переделывать.

– Хорошо, тетушка. Я подумаю над твоими словами, – поднимаясь со скамьи, с самым серьезным видом заверил Николай. Потом скосил взгляд на стол, взял письма, взвесил их в руке: – И это почитаю самым внимательным образом.

– Почитай, Коля. Почитай. Только не очень долго. Мне с этими писульками еще к государю идти.

– Стоит ли, тетушка? Плох ведь он.

– Плох. То так. Но одно дело – скрыть от него попытку моего отравления. И иное – вот это. Тут дело государственной важности, и решения должно принимать только ему.

– Тогда я займу твой кабинет и прямо сейчас все прочту.

– Никодима, дьяка из Разбойного приказа, возьми с собой. Он тут, за дверью. Так скорее разобраться получится.

– Хорошо, тетушка. – Цесаревич кивнул в знак согласия и решительно толкнул дверь в коридор.

Ирина дочитала последнюю страницу и, опустив исписанный лист на колени, с умилением посмотрела на Ивана, расположившегося на соседнем диване. Тот, не обращая на нее никакого внимания, с упоением тетешкался с дочерью. Он весьма уверенно держал ее на руках и, заглядывая в личико младенцу, пахнущему молоком, пытался добиться от малютки традиционного «агу». Упорно так пытался. Настойчиво.

Вообще-то девочка была очень даже общительной. Но, как видно, уже начала разбирать лица и никак не желала баловать незнакомого дядьку. С другой стороны, и не плакала. Неплохой показатель в пользу отца. Впрочем, кровь, она тянет, и никуда-то ты от этого не денешься.

Наконец малышка то ли признала-таки батюшку, то ли просто решила сдаться перед его настойчивостью, но она выдала свое первое «гу». В ответ на это Иван тут же засветился, как весеннее солнышко, и усилил нажим. В смысле стал попрошайничать с еще большим пылом. Но теперь уж лед тронулся, и малышка гукала с завидным постоянством.

Впрочем, продолжалось это недолго. Вскоре малютка разок хмыкнула, сморщила носик и огласила комнату плачем. Требовательным таким. Настырным. Словно по команде в гостиную тут же вошла дородная мамка. Не произнеся ни слова, она просто забрала девочку из отцовских рук и вышла прочь.

Иван в растерянности посмотрел на Ирину. Явно намекая на то, что кое-кто слишком много о себе мнит. В дочку он влюбился сразу и бесповоротно. А потому подобное пренебрежение к его персоне не могло не задеть.

– Ваня, даже не начинай, – с ленцой отмахнулась Ирина. – Мамки, они вообще себе на уме. Даже царю могут выволочку устроить, коли дело их чадушек касается.

– Их? – вздернул бровь Иван.

– Даже не сомневайся, – заверила Ирина.

– Хм. Ну, в принципе с этим я соглашусь. Да только…

– Что, не натетешкался?

– Есть такое.

– Ваня, обними меня, – заглянув ему в глаза, вдруг попросила женщина.

Вид у нее все еще нездоровый, пусть и минула еще одна неделя. Восстанавливалась княгиня медленно. Ну да сумела справиться с ядом, уже великое дело. В остальном же еще поправится. Потому ни о чем большем не могло быть и речи. А вот обнять…

Иван пересел к Ирине, и та сразу же, как кошечка, прильнула к его крепкой груди. Ну а он, как его о том и просили, обнял ее, слегка прижав к себе. Хованской всегда нравилось ощущать рядом с собой сильного мужчину. Смешно сказать, и двадцати парню еще нет, а уж мужчина. Хотя и она не так чтобы и стара. Тридцать восемь лет. Не такой уж великий возраст.

– Все же странный ты, Ваня. Вот сколько на тебя гляжу, а понять не могу. Вроде сам еще вьюноша, а с дитем обращаешься так, словно муж зрелый.

– Ну так младшие-то у меня, чай, есть. Научился с мальцами возиться, – пожав плечами, ответил он.

– Нет. Тут иное. Молодые они ведь и сами не знают, как относиться к первенцам. Матери боятся, пусть и помогали растить младших, родных или двоюродных. Отцы попросту не понимают, что тут такого. Детей всегда вокруг хватает. И только с рождением второго они уже осознают, что значит родная кровиночка. Так вот, гляжу я на тебя, и мнится мне, что ты уж это постиг.