Александр Борисов - Хрен знат

Сложив лодочками ладошки, и бессильно уронив их на колени, бабушка чинно сидела за гостевым столом. Она обладает каким-то внутренним тактом. Когда человек изливает душу, рассказывает что-то важное для себя, она никогда его не прервет, ни словом, ни жестом.

Никем не замеченный, я вылез из-за стола и слинял в огород. Гость в доме это, конечно, к добру, но как-то не во время. Конфеты тоже не будут лишними, но разве для этого я приглашал Вальку в кино? Теперь получается, типа того, что обязан. Сочинить ей, что ли, стишок?

К счастью, Валерий Иванович оказался человеком тактичным. Не стал мурыжить радушных хозяев. А может быть, знал, что деду сегодня опять, после ночи в ночь. Бабушка нашла меня возле колодца, когда он уже уходил. Нехорошо, мол, надо проститься. Пришлось еще раз сунуть в его ладонь свою тощую руку, выслушать слова благодарности. По моему, я Валькиному отцу не очень-то и показался. Так... мелочь пузатая. Филониха, кстати, была на него совсем не похожа. Разве что разрез глаз...

- Ты уроки на завтра выучил? - строго спросил дед, помогая бабушке убирать со стола.

- Какие уроки? - обиделся я. - Последний день!

- А я и забыл! - образовался он. - Тогда так: завтра вечером на улицу ни ногой! Валерий Иванович обещал дровами помочь. А в среду с утра, все вместе поедем в поле, на огород.

Я не расстроился. Хоть фраза "последний день" для меня прозвучала как-то двусмысленно. Насчет дров, это хорошо. Не все же нам с дедом шоркать двуручной пилой неподъемные бревна. Как я позже узнал, Валькин отец был заведующим угольными складами - человеком, знакомство с которым, в то время считалось блатом. Так что, если в семье Филоновых и была Золушка, то это точно не Валька.

После застолья, дед завалился спать. Наверное, успел заодно и поужинать. Срочных дел по дому не намечалось, поэтому я ушел на речку купаться. Да только не довелось. Пляж оккупировали взрослые пацаны - ровесники Петьки Григорьева. По кругу гулял граненый стакан, на отмели охлаждалась трехлитровая банка вина, Витька Девятка - старший из братьев Федоровых - бренчал на семиструнной гитаре. Это он покажет нам с Жохом основные аккорды: маленькую звездочку, большую звездочку, лестницу и барэ. От него мы впервые услышим песни Высоцкого. А пока от этой компании нужно держаться подальше: зашлют в ларек за вином, или за куревом. А оно мне сейчас надо?

Я развернулся, и зашагал вниз по течения. Мимо меня с гомоном просквозила босоногая стайка маленьких дошколят. Они толкали перед собой две надутые автомобильные камеры. Когда-то и мы с пацанами забегали чуть ли ни до элеватора и спускались вниз по реке, обливая друг друга водой из велосипедных насосов. Ну, типа морской бой.

На перекатах резвилась рыбешка. В нишах, у среза воды, из берега били ключи. Через четверть века они заилятся. Я приеду в последний отпуск, и впервые в своей жизни пройду по

сухому руслу реки моего детства. Где-то в верховьях его будут перегораживать, чтобы воду пускать на фермерские поля. Еще через десять лет река отомстит. Начнет приходить в дома, затапливая прибрежные улицы.

Напротив хаты бабушки Лушки, берег был обрывистым и крутым. Она умерла лет десять назад, еще до того, как я впервые приехал сюда. Родных у нее не было, и жили сейчас здесь чужие для нее люди. Уже, наверное, и могилка заросла на старом городском кладбище, а название кочует из памяти в память, передается из уст в уста, от пацанов к пацанам.

Купаться я здесь не любил, хоть это и было самое глубокое место на нашей реке - сюда почему-то никогда не проникало солнце. Его заслоняли заросли ивняка. К тому же, ходили слухи, что в этой спокойной заводи, живет громаднейший сом, который может схватить за ногу, и утащить на дно. Я обошел Лушкину глубинку далеко стороной, разулся и зашагал вниз по течению, в сторону своего дома.

На смоле, под погрузкой, стояли еще четыре машины. Бабушка на островке копала молодую картошку.

Жизнь продолжалась, текла спокойной рекой, без стремнин и обрывов. Человечество потихоньку глупело, наивно предполагая, что счастье в деньгах.

После ужина мы ели торт от городского начальства. Я первым сообразил: отставил в сторону чашку с "какавой" и плотно налег на бабушкину "закваску". Когда вареное молоко начинало скисать, она сливала его в поллитровые банки и добавляла "грибок" - ложкой снимала верхушку с уже настоявшегося кефира и перекладывала содержимое в свежий. Смешиваясь во рту, это блюдо напоминало йогурт. Понравилось всем. Торт мы почти доели, а остатки упаковали деду с собой, на дежурство.

Перед сном меня немного тошнило, но выспался хорошо. Витек почему-то за мной не зашел, и в школу пришлось чесать одному.

Была торжественная линейка. Все выстроились буквой "П" перед бюстом дедушки Ленина. Директор произнес речь, и начал вручать похвальные грамоты, а школьный оркестр играл туш.

К моему удивлению, из нашего класса удостоили не только Соньку, но и бабку Филониху. Когда она вышла из строя, в том самом голубеньком платьице, в котором ходила в кино, многие пацаны мне позавидовали. Оказывается, Валька была отличницей. За давностью лет, я об этом забыл. В число школьных красавиц она до сих пор не входила, в силу известных причин.

Потом для десятиклассников прозвучал последний звонок. Они разошлись по домам, готовиться к выпускным экзаменам, а все остальные - по своим классам.

Мое место за Валькиной партой никто не оспаривал. Даже она сама. Сидела, надувшись, как мышь на крупу, и полностью меня игнорировала. Хоть локтем залазь на ее половину.

Войдя в класс со стопкою дневников, Надежда Ивановна застыла перед доской. Там красовался традиционный слоган - кто-то с утра постарался, а может, со вчерашнего вечера:

"Последний день,

Учиться лень.

Мы просим вас учетелей,

Не мучить маленьких детей,

У них животики болят,

Они учиться не хотят!

Наша классная взяла мел, после "вас" добавила запятую, исправила "е" на "и" в слове "учителей", подчеркнула его и громко произнесла:

- Григорьев! Такие ошибки называются вопиющими. Считай, что тройка за год получена тобой незаслуженно. Это аванс. Я бы тебе посоветовала больше читать и писать. Займись этим во время летних каникул.

Я, честно сказать, и не верил, что Витька может краснеть, что найдется такая краска, что может пробить изнутри его кирпичный румянец. В нештатных ситуациях Казия всегда психовал, пускал в ход кулаки. Если над ним начинали смеяться, он тупо валился на пол, сучил ногами и громко орал: "Крову мать! Я что вам, концерт показываю?!"

А тут... прямо как подменили моего дружбана: молча, стоял у парты и полыхал лицом. Даже мясистые уши горели, как уголья в печи.

Дневник ему дали вне очереди, а дальше - по алфавиту. Надежда Ивановна поднимала ученика, обращала внимание на предметы, которые ему следует подтянуть и давала практические советы, как это лучше сделать. Я был третьим, после Сашки Асоцкого и Босяры.