Александр Позин - Мы в дальней разлуке

— Вперед, братва! Посмотрим на буржуйское житье-бытье.

— Да, эти уж церемониться не будут! — услышал он за спиной знакомый женский голос.

Это подошла Глаша.

— Осмотри его. — он показал на юнкера. — Если сам идти сможет — пущай дует домой, к мамке.

Сам же решил пройтись по этажам. На третьем этаже он увидел, что Сенька, прицелившись из нагана, пытается добить раненого офицера. Он лежал возле пулемета у разбитого окна и холодными от ярости глазами смотрел прямо в направленный в него ствол револьвера. Вокруг раненого лежали открытые пустые коробки и использованные пулемётные ленты. Резким движением плеча Николка толкнул готового выстрелить Сеньку.

— Ты чего? — возмущенно спросил Сенька.

— А ничего! ВРК распорядился всех пленных доставить в Лефортово.

— И ты их жалеешь? Они наших раненых добивали!

— Я не допущу самосуд! А ты упырь, поди, напился уже русской кровушки? Буде с тебя, вали отсюда со своей матросней. Вон твои уже грабить начали, защитнички революции, тьфу! — зло сплюнул Николай в сторону Сеньки. Под его глазами, горящими праведным непреклонным огнем, Сенька вынужден был отступить и удалиться, бормоча под нос что-то угрожающее.

— С вами все в порядке? — участливо осведомился Заломов.

— Зачем вы меня спасли? — настороженный и даже враждебный взгляд впалого лица с офицерскими усиками над верхней губой. — Я ведь враг!

— Русские не должны убивать русских! — убежденно ответил Николай.

— Русские, Россия… Где она, эта Россия? — горько произнес офицер. — Вы уничтожили ее.

— За нами — правда! А Россия? Россия никуда не денется. Мы сражаемся за новую Россию!

— Я не понимаю вашей России и буду с ней драться! — предупредил офицер. — Вы и теперь сохраните мне жизнь?

— Да. — просто сказал Заломов. — Во имя будущего этой страны я вас отпускаю.

— Позвольте узнать имя моего спасителя.

— Поручик (незадолго до октябрьских событий он получил это звание) Заломов, Николай Георгиевич.

— Прекрасно! Офицеры вместо того, чтобы защищать страну, ее губят. — с сарказмом произнес офицер. — Подполковник Чащин, Вадим Петрович, к Вашим услугам.

— Надеюсь еще встретиться с Вами, Вадим Петрович.

— Лучше не надо, мы встретимся как враги, и за исход того поединка я не ручаюсь.

— Честь имею. — насмешливо откланялся Заломов и пошел к выходу.

Когда Николай вышел из гостиницы его ожидал новый удар: солдаты и матросы приканчивали не успевших разбежаться юнкеров и офицеров. Острая боль пронзила голову Заломова возле виска, и он потерял сознание.

Последующие, заключительные дни восстания Заломов провел в госпитале. Рана, которую в пылу боя посчитали пустяковой, оказалась гораздо серьезнее, и на фоне общего нервного перевозбуждения дала осложнение. В перерывах между боями его навещали Глаша и Кирилл, и им было о чем поговорить. Кирилл заключил Николая в свои медвежьи объятия и сказал:

— Я так рад, братан! Наконец свидеться довелось! Да, кстати, наши победили в губернском городе С., и мы можем вернуться!

После занятия «Метрополя» чаша весов окончательно склонилась в пользу восставших, и спустя два дня был очищен Кремль. Пришел Михаил Васильевич Фрунзе, неизвестно каким образом раздобывший свежих яблок. Поглаживая свою русую бородку, он говорил:

— Давай, Коля, выздоравливай. Дел невпроворот. Чует мое сердце — это не последние наши бои. Мы их здесь разбили, так они могут попытаться выступить в другом месте. Нужно срочно создавать новую, революционную армию. А ведь революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться. И запомни, это не я так сказал, это — товарищ Ленин!

Однако на фоне непрекращающихся расправ это все не радовало. Особенно неистовствовали матросы, среди которых было немало анархистов. Это был только первый акт гражданской войны, борьба разгоралась. Русский пошел воевать с русским, и скоро вся Русь полыхнет в братоубийственной войне.

Содрогнулась Мать — Сыра Земля. Чудовищной силы торсионное поле накрыло Москву. Закрутив спираль с эпицентром где-то в центре столицы, оно выплеснуло всю мощь своей энергии в магнитосферу планеты по её краям. Возмутилось электромагнитное поле Мира. Зашкалили приборы и полопались стёкла на индикаторах. Погорели проводники, и вышли из строя реле в электрических и радиоэлектронных цепях. Вдруг исчезла картинка и прошла мимолетная рябь по экранам и мониторам. Выброс энергии был столь огромен, что всего на какую-то долю терции оглушил Землю, сделал её немой, глухой и слепой. Вздрогнул и тяжко вздохнул подземный рукотворный исполин — адро́нный колла́йдер. На краткий миг открыл глаза спящий далай-лама в Бурятии. Покачнулись кресты на маковках церквей и полумесяцы на минаретах. На одно лишь мгновенье с низким утробным гулом содрогнулся мавзолей Тимуридов в Самарканде. А в далёкой Африке забился в падучей во время ритуальной пляски шаман из племени чичуа. Энергия электромагнитной волны вызвала кратковременное, на одну десятую градуса, потепление в атмосфере планеты, которого хватило, чтобы угрожающе загудел древний ледник на склонах Кавказских гор. Электромагнитный импульс, облетев планету, упокоился там же, где и родился: на берегу одного из многочисленных прудов столицы. А в одной из Московских квартир совершенно из ниоткуда материализовалась абсолютно обнажённая девочка с волосами до пояса, словно Богиня, рождённая из пены волн.

Меч и Алмаз отпустили ее из своего плена. Наталка поняла, что падает. Она инстинктивно выбросила вперёд руки, но они уткнулись во что-то цветное и мягкое. В первый момент Наталка даже и не сообразила, что сжимает в руках огромную подушку в невообразимо пёстрой наволочке. Она явно была не в кабинете, откуда сбежала таким чудесным образом. Куда-то исчезли Меч, письменный стол, прижатый к двери и диван вместе с телом бедного Тихоныча. Где же она очутилась, и как сюда попала?

Девушка огляделась. Она сидела на огромной постели в весьма странном месте. Это была комната, несомненно, чья-то спальня. Стены спальни были оклеены вычурно раскрашенными шпалерами. Потолок имел весьма странный вид: посередине, овалом, или скорее запятой, он был выше, чем по волнистым краям. Люстра полностью отсутствовала, но вся поверхность потолка была покрыта маленькими дырочками, из которых струился свет. За огромным, во всю стену, окном уже смеркалось. С улицы доносился шум: детские крики и гомон людской толпы, бесконечный шум тысяч работающих моторов, какой-то свист и резкие сигналы, чем-то напоминающие звук автомобильного клаксона.