Дэйл Браун - Воинский класс

Она не знала, откуда появилась сила. Быть может, от волнения. Быть может, от какого-то героического порыва, вызова. Быть может, просто от того, что она пересмотрела «Ангелов Чарли». Откуда бы то ни было, здравомыслие закончилось. Тюрьма, центр для допросов, ад или Каймановы острова. Она встала на распутье.

Когда милиционер шагнул к ней, все еще не глядя ни на что, кроме ее груди, Линда нанесла идеальный ногой удар из арсенала обладателя черного пояса по каратэ. Но она промахнулась, лишь задев его голенью. Однако милиционер, казалось, просто не смог поверить в то, что она сделала, и это дало ей возможность повторить удар. Он пришелся прямо в цель, правая нога мощно врезалась милиционеру прямо в пах. Он испустил громкий протяжный стон и сложился в две погибели. Линда быстро сократила дистанцию и ударила левой ногой в его левое колено. От двойного удара тот повалился на левый бок, выставив руки. Она схватила его за кобуру. Он потянулся, пытаясь схватить ее за руку, но она увернулась.

— Astanavleevat» sya! — Первый милиционер, бывший гораздо моложе, чем второй, растерялся и не понимал, что ему делать — выйти из машины, звать на помощь или вытащить оружие — поэтому он попытался сделать все это сразу. Его движения выглядели замедленными, а для Линды, начавшей терять ощущение реальности, все ускорилось раза в три.

Пистолет, отобранный ею у милиционера, был гораздо тяжелее, чем она думала, а спуск тоже был гораздо легче, чем она думала, так что сделала сразу два выстрела от малейшего движения пальцем. Первая пуля ударила в боковое стекло машины, засыпав милиционера осколками и разбив приборную панель. Вторая ушла куда-то над машиной.

— Выйти из машины! — Крикнула Линда. — Выйти!

— Стоять! Не двигаться! — Крикнул милиционер. Его рука сжала микрофон. — Всем постам! У нас убитый! Нужна помо…

Линда хотела выстрелить в рацию — по крайней мере, так она убедила себя. Но она нажала на спуск, стекло разбилась и голова милиционера лопнула, словно кокос, превратившись в сплошную массу окровавленной плоти и окровавленных волос.

Собрав все остатки физических и моральных сил, она обошла машину, открыла дверь, потянулась через оставшуюся от милиционера окровавленную груду плоти и отстегнула его тело. Где-то за шумом в ушах он слышала, что второй милиционер что-то кричал, возможно, по рации, но ее это не волновало. Она запрыгнула в машину, завела мотор и помчалась прочь. Первый же поворот налево вывел ее к задним воротам базы. Она заметила мигание проблесковых маячков и, не понимая, что они горели на ее собственной машине, ускорилась. Охранная будка у ворот быстро приближалась. Она увидела автомат, закрепленный на держателе рядом с собой, и на мгновение подумала о том, чтобы захватить его и заставить выпустить себя с базы, но промчалась мимо помещения охраны прежде, чем успела решиться. Линда услышала, как по машине ударило несколько пуль, выпущенных охранниками, дежурившими у ворот — и понеслась дальше.

В конце подъездной дороги она повернула налево, направившись к близлежащему городу Итслай [52] Так в оригинале . Наконец, она нашла выключатель проблесковых маячков и выключила их.

Теперь все стало для нее на самом деле более понятным, так как Линда отрабатывала процедуру эвакуации несколько раз в год и точно знала, что ей делать. Единственное, что Центральное Разведывательное управление действительно сделало хорошо для своих агентов, это разработало систему эвакуации. Вокруг авиабазы Жуковский было определено четыре контрольные точки. По сигналу от Линды через секретный спутниковый маячок в записывающем устройстве, или после некоего события, классифицированного как чрезвычайное — а убийство на базе, безусловно, будет классифицировано как таковое — точки начнет постоянно посещать связной. Линда понятия не имела, кто именно это будет и что именно он будет делать — ее задачей было выйти на контакт и идентифицировать себя. Если все будет сделано, ее доставят в убежище, после чего передадут для эвакуации в специально созданную в России агентурную сеть. Все, что она должна была сделать, это активировать спутниковый маячок и…

…потянувшись к нему, она поняла, что записывающего устройства при ней не было. Вероятно, второй охранник сорвал его.

Высказав самой себе все, что она думала о ситуации на английском, креольском и русском, Линда заставила себя собраться и успокоиться. Сигнал был не важен. Произошедшее на базе само по себе было сигналом для срабатывания плана по эвакуации. Все, что ей было нужно сделать, это добраться до одной из явочных точек, встретиться с контактным лицом и делать все, что ей будет сказано, пока она не окажется в безопасности.

Первой задачей было избавиться от полицейской машины. Она нашла общественную стоянку примерно в пятнадцати километрах от базы и поставила ее между двумя большими грузовиками, которые, судя по всему, простоят здесь еще долго. Она взяла пистолет, в магазине которого насчитала три оставшихся патрона — автомат был гораздо тяжелее, чем она думала, так что она оставила его машине — и двинулась пешком обратно, к шоссе. Линда испытала соблазн добраться на восток, к ближайшей точке автостопом, но ей не советовали так делать. Слишком многих поймали именно на этом. На южной стороне шоссе находилось множество сооружений и освещенных стоянок, но с севера были, в основном, голые поля озимой пшеницы, раскисшие от тающего снега. Далее на север, за деревьями, виднелась небольшая река. Она пересекла шоссе в самом темном месте, которое смогла обнаружить, преодолела примерно километр по полю до деревьев, и двинулась параллельно шоссе на восток. Между лесом и шоссе ей встретилось несколько стоянок и зданий, но никаких фонарей или заборов, так что путь был довольно просто. Рекомендации были предельно просты — держаться подальше от дорог, рек, железных дорог, линий электропередач и любых других техногенных сооружений.

Несколько часов спустя она добралась до моста, по которому ведущая на север дорога пересекала реку. Рядом находился кабак, все еще открытый, в котором были какие-то люди. Линде даже показалось, что она видела машины, принадлежащие кому-то из ее друзей, хороших друзей, которых она знала многие годы. Все болело, она ощущала голод, усталость, замерла, была вся в ушибах и царапинах от форсирования заборов и кустов. Она могла укрыться на стоянке, подождать кого-либо, обратиться за помощью, быть может, попросить подвезти к явке…

Нет, нет, нет, сказала она сама себе. Опять же, ее вводные были категоричны — держаться подальше от кого бы то ни было — независимо от того, насколько близкими и доверенными были эти люди. Неохотно, едва не плача от боли, страха и усталости, она двинулась за таверну по полузамерзшей, доходящей до лодыжек грязи, стараясь держаться в тени. Она направилась по грязи к реке и обнаружила тропинку, ведущую к мосту. Под мостом она обнаружила нескольких бомжей, ютившихся там под одеялами рядом с разожженным в бочке огнем, распивая водку и употребляя какие-то отбросы из кабака. Линда подумала, что могла бы получить от них что-либо, чтобы суметь побороть голод и холод. Она могла бы воспользоваться пистолетом, дабы купить за него еду или пригрозить, если не получиться. Но она двинулась прочь, держась подальше от бомжей и тропинку по берегу реки, дабы не выдать своего присутствия. Бросить даже эти жалкие ошметки цивилизации оказалось для нее самым тяжелым решением из тех, что ей когда-либо доводилось принимать.