Сергей Анисимов - Вариант БИС: Вариант Бис. Вариант Бис-2

— Это каземат. Хранилище, — объяснил он, возможно, не понятное сухопутчику слово. — У входа стоит часовой, ни слова не знающий по-русски, кроме «товарищ». Это устроит?

— Часовой… — не слишком с большим удовольствием протянул старший лейтенант, заставив Алексея дернуть мышцами бедра, проверяя тяжесть пистолета в кобуре. Кнопку на морозе легко может заесть, но переложить «54» в карман сейчас не было возможности. Да и бесполезно это. У него появилось ощущение, что этот сибиряк, если захочет, выбьет из него дух за какую-то секунду — независимо от того, будет у капитан-лейтенанта Вдового пистолет или нет.

— Договорились. Только я прошу вас пойти тутта вперед, еще раз убедиться, что там действительно никого нет, и дать нам отмашку. Минут десять, или уже даже меньше… — Он кинул быстрый взгляд на свои часы, — вам придется подождать. Я буду дожидаться его здесь. Значит там, да?

Он даже не уточнил кого — «его», настолько это было ясно. Не переводчика же.

— Хорошо, — снова кивнул Алексей. — Там, через десять минут.

Твердо намереваясь поступить именно так, как попросил его старлей (то есть проверить, нет ли в хранилище кого-нибудь лишнего, и если есть, то выгнать его к чертовой матери), Алексей на ходу раздумывал над очередной непонятной оговоркой сибиряка. Говорить «идёти» и «здеся» — это в краях, где он рос, было совершенно нормально, особенно если ты «в гимназиях не обучался». А вот «тутта» — это было уже или что-то прибалтийское или карело-финское, не сочетавшееся с остальным. Но в обоих старлеях было вообще немало странного, начиная от самого факта их появления. В частности, оба они были староваты для воинских званий, указанных в документах. Это, конечно, ничего не значило, поскольку, во-первых, эти звания вполне могли отставать от действительности на звездочку-другую, а во-вторых, существуют и выслужившиеся за войну до однопросветных погон рядовые. Последних случаев Алексей знал десятки — бывало, сержанты дослуживались и до полковников. Личная храбрость, хваткий ум, хладнокровие — всему этому человек учится в основном не в военных училищах, а в средних классах школы, когда впервые попадает в обстоятельства, когда подобные качества могут иметь значение. Так что… К примеру, по статуту ордена Славы награжденный всеми тремя его степенями рядовой автоматически получает звание сержанта, сержант становится старшиной, а старшина — младшим лейтенантом. Иногда могли присвоить офицерское звание и бойцу, заменившему выбитого из строя командира. Может, они как раз из таких.

Решив, что принятая версия не хуже большинства других и вполне может оказаться правдивой, Алексей уже повеселее зашагал по натоптанной за этот день достаточно заметной тропке в покрывавшем землю инее. Его внимание привлекли петляющий сдвоенный след от протекторов грузовика и почти сразу же влившийся в него еще один. Это было плохо. На такие следы, упирающиеся в ограниченный неприметным холмиком тупик, может обратить внимание любой опытный воздушный разведчик. Или разведчик, ходящий по земле.

Глупо предполагать, будто его мысль могла что-то стронуть в небе, но ощущение у Алексея было именно такое. Сквозь хруст снега пробился звук, сначала похожий на ровное сипение, какое издает плотно закрытый чайник, выпускающий первую, тонкую еще струйку пара. Потом небо родило тихий рокот. Остановившись как вкопанный на половине шага, Алексей начал шарить взглядом по облакам.

Вражеская авиация не беспокоила целый день — странно, что к вечеру кто-то решил их навестить. В появление здесь самолета с красными звездами Алексей не поверил ни на секунду — слишком редко доводилось ему видеть «соколов Дэ-хуая», и всегда, без исключений, много севернее. Значит, враг: американец или англичанин. Или даже кореец-лисынмановец, что было, пожалуй, хуже. Самолет американской флотской или армейской авиации мог быть в первую очередь разведчиком; появление в воздухе авиации корейских «республиканцев» почти наверняка означало штурмовой удар: у них имелась по крайней мере одна эскадрилья «Мустангов».

Звук, впрочем, был реактивный. В любом случае, ожидать теперь можно было почти всего, и Алексей снова тронулся с места, ускоряя шаг. До хранилища он дошел быстро, присоединившись к часовому, стоящему перед его внешней дверью, в два слоя обитой кровельным железом. Часовой крутил головой как заведенный, выискивая источник звука в просветах облаков. Погода была не слишком летная, но такая зимой здесь бывает каждый второй день. Да и не такая уж это помеха для хорошего пилота…

— Там! — показал Алексей рукой на участок неба, где, как ему показалось, заметил движение. То ли невидимый самолет набирал высоту, то ли его пилот играл с режимами работы двигателя, но звук пульсировал, как зубная боль. Слово «там» кореец, разумеется, не понял, но жест был вполне ясным, и солдат закивал. Алексей указал ему на дверь, и парень закивал снова, понимая все и без слов. Прибывшего с начальством советского военного советника за сутки здесь узнал в лицо уже, наверное, каждый боец маленького гарнизона. А на случай, если бы не узнали, в нагрудном кармане у Алексея лежала примерно такая же по смыслу бумага, какую ему показали новоявленные земляки, разве что значительно попроще. Без права останавливать скорые поезда усилием воли, подписанная не Председателем Совета министров СССР, а командующим ВМФ КНДР в чине, соответствующем аж вице-адмиральскому. Для маленькой Кореи, особенно учитывая убогое состояние ее военно-морских сил, это было настолько много, что любой ее военнослужащий в ранге до старшего капитана просто обязан был впадать при виде этой подписи в благоговейный ступор.

Пока предъявлять бесценную бумагу Алексею не приходилось (хотя иногда очень хотелось), не пришлось и на этот раз. Непрерывно оглядывающийся через плечо на небо боец отпер несложный навесной замок, вызвавший бы смех у любого представителя расплодившейся послевоенной шпаны, и зажег свет. В лампочке было максимум свечей 25 или даже 20. Но и это было здорово — в противном случае капитан-лейтенанту пришлось бы пользоваться фонариком, питание к которому и так уже садилось, а нового, не подключая флаг-минера или по крайней мере его адъютанта, достать было негде.

Пройдя через сравнительно короткий тамбур, вряд ли способный сильно ослабить ударную волну взорвавшейся у входа в хранилище авиабомбы, случись вдруг такая неприятность, Алексей приоткрыл вторую, уже не запертую дверь. Прислушиваясь к звукам, теоретически могущим донестись и сюда, он заглянул внутрь помещения. Мины, конечно, никуда не делись. До начала сбора людей на их погрузку оставалось еще около двух часов, и увенчанные рожками взрывателей шарообразные тела, пупырчатые от неровно положенной на чугун краски, лежали на своих тележках, никем не потревоженные. Сейчас в каземате было тихо и пусто, но можно было догадаться, какой здесь будет стоять крик, когда мины одну за другой потащат к выходу — грузить на подошедшие машины.