Александр Конторович - Сборник Черные бушлаты. 8 книг

— Здравствуйте, Александр Сергеевич. — Рукопожатие оказалось жестким, никакой административной рыхлостью мужик явно не страдал.

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!

— Михайловский рассказал?

— Он.

— Умный человек, жаль, что мы с ним раньше не пересекались. Это могло бы помочь нам избежать некоторых… гм… проколов в работе.

— Да, служба у него поставлена правильно. Дело свое знает хорошо. И душой болеет за каждого.

— Давно знакомы?

— С Афгана еще. Там он, правда, всего сержантом был.

— Знаю. И про то, как он свою службу пробивал на всех уровнях, тоже наслышан. Такая энергия и напор в наше время — случай нечастый. Начинал-то он вообще с нуля, сколько их там было-то, человек пять всего? Меня предупреждали, что человек он жесткий, говорить с ним надо прямо, без увиливаний и экивоков. Правда, о том, что вы с ним знакомы, мало кому известно. Я, например, только недавно и узнал об этом. Да вы присаживайтесь, — кивнул он в сторону небольшого столика. — Маша чаю заварила, он у нее хорошо получается.

Мы присели. Чай действительно был хорош. Духовитый, в меру крепкий и горячий — самое то. Прихлебывая, я рассматривал собеседника. Крепко сбитый мужик, моего роста, на кабинетного сидельца не похож вовсе. Глаза зоркие, внимательные, фиксируют любое мое движение. Интересный персонаж! Встреть я его на улице, ни за что не признал бы в нем генерала. Хотя что я знаю о данном управлении? Может быть, у них тут напряги не слабее наших вылезают? Тогда как раз и понятно, отчего на данном хозяйстве сидит такой вот мужик. Судя по всему, человек он жесткий, без сантиментов. Даже странно, что вот просто так, приехал к Димке за жизнь поговорить, совета спросить. Не вяжется это с внешним обликом, я себе по-другому его представлял. Кстати, информация у него, как говорится, из первых рук. Я-то помню, как Димка свою службу создавал. Их действительно на тот момент было пять человек. И сидели они в маленькой комнатушке, где-то на Рязанском проспекте. Никто их особо всерьез не воспринимал, считали кем-то вроде ошалевших программистов. А вот поди ж ты, выросла контора-то! Ну ладно, чаю попили, можно и быка за рога брать.

— Хороший у вашей Маши чай выходит, товарищ генерал-лейтенант! Однако же вы ведь меня не за этим, наверное, пригласили? Еще какие-то вопросы у вас есть?

Яковлев допил чай, поставил чашку на столик. Взял из вазочки сушку и откусил.

— Есть, конечно. Только вот не знаю даже, с чего начинать.

— Это почему же так? Сначала и начинайте.

— С пятьдесят второго года?

— А хоть бы и так. Я в ваших делах все равно ни уха, ни рыла, а так хоть в курсе буду. А то вы меня вот сейчас спросите о чем-то, а я и не знаю ничего. И буду голову ломать — чего вы от меня услышать хотите?

— Хм… Ладно, давайте попробуем. Ну, дневник Манзырева вы уже видели, не так ли?

— Я его и написал, вы же именно это услышать хотели?

— Да. Именно этого и хотел.

Генерал поднялся и, взяв с длинного стола диктофон, положил между нами.

— Не возражаете?

— Ради бога, товарищ генерал-лейтенант! Вы меня за лоха ушастого не держите, ладно? А то без моего согласия нас тут и не пишут и не снимают?

— Хм… — Он нажал клавишу на диктофоне. — Можете повторить ваши последние слова?

— Да. Дневник Манзырева написан мною.

— Что означает отметка А1? И где о ней упоминается?

— Тайник в подвале разрушенного дома. В деревне Хлобыстино. Дом справа от дороги, на удалении около двухсот метров. Метка стоит на карте. Описание тайника и схему минирования должна была сообщить сержант Барсова. Об этом прямо написано в дневнике. На карте этих особенностей нет, есть только пометка на обороте — "Оперативная документация штаба армии". В дневнике упоминается о том, что в данном тайнике заложена особо важная и ценная информация, полученная при захвате генерала Крайцхагеля. Указано на то, что тайник заминирован и будет уничтожен при попытке вскрытия.

— Почему вами была применена столь сложная система кодирования информации?

— Для того чтобы командование озаботилось эвакуацией указанного сержанта. В первую очередь. Ибо без нее расшифровка меток невозможна.

— Все так, — кивнул головой Яковлев. — Именно этих фрагментов дневника и не было в фотокопиях, переданных мною генералу Михайловскому. То есть прочесть это вы не могли нигде .

— И что же из этого следует?

— То, что все наши предположения оказались правильными. И факт спонтанного переноса сознания мы теперь можем считать достоверно доказанным . Это значит также и то, что вся наша деятельность с момента создания управления была правильной и оправданной.

Яковлев снова поднялся и прошелся по кабинету. Показал рукой, чтобы я оставался на месте. Подошел к шкафу, достал из него бутылку коньяка и пару стопок. Сел в кресло, расставил стопки на столе и щедро в них плеснул. Мы молча чокнулись. Коньяк был весьма неплох, это я отметил.

— Да… — Он покрутил в руках стопку, поставил ее на стол. — Признаться, я и сам до последнего момента сомневался…

— В чем же, товарищ генерал-лейтенант?

— Давайте без чинов, Александр Сергеевич?

— Давайте.

— Видите ли, с момента создания управления в нем работали исключительно, э-э-э… увлеченные этой идеей люди. Не скрою, мы дали стране очень многое, но главная цель… она все время была где-то впереди, на горизонте, так сказать. Все наши попытки решить данную проблему были, мягко говоря, не совсем удачными. Однозначного подтверждения возможности переноса сознания мы так и не получили, да… И вот я сижу лицом к лицу с человеком, который и явился причиной создания нашего учреждения. Это, знаете ли, не так уж и легко переварить. Во всяком случае, сразу.

— Так, может… — я кивнул на бутылку на столике, — еще по одной?

Яковлев хмыкнул. Разлил коньяк, мы чокнулись, он отпил немного и принялся вертеть стопку в руках.

— Да, вы правы, действительно отпускает… Так вот, на чем я остановился? В общем, мы топтались на месте. Наши специалисты разработали несколько различных теорий, объясняющих явление. Мы предприняли ряд попыток, но… короче, не вышло ничего.

— Это у вас, а на Западе?

— Вы и об этом знаете? Ну да, вам же Михайловский рассказал… нет, у них тоже ничего не получилось.

— Так почему же, извините за прямоту, ваше управление не разогнали до сих пор?

— Ну, разогнать нас не так уж и просто, знаете ли. Эффект от нашей работы… это нечто… даже и не знаю, как лучше сказать? Про Институт мозга слышать приходилось?

— Это тот, что в Питере? Жуткая контора.

— Слышали, значит? Так вот — это наш филиал .

— Охреносоветь… Ох, извините, товарищ… Блин! Извините, Виктор Петрович. Просто не ожидал…

— Ну и помимо этого мы много чего для страны сделали. Попутно, так сказать… — Видно было, что мое удивление ему польстило. — Да, наша работа хоть и не афишируется, однако же стоит всех затраченных на нее средств. Как правило, авторами идей выступают другие, с нами никак не связанные учреждения. Или вообще отдельные лица. Да…