Александр Конторович - Сборник Черные бушлаты. 8 книг

По нашему мнению, деятельность преступных элементов направляется из единого центра…"

Следующий визит членов спецгруппы в пивную прошел без эксцессов — с ними держались подчёркнуто вежливо, но отстранённо. Никто не подсаживался к ним, что не раз случалось раньше. Несмотря на наполненность зала и наличие за их столиком свободных мест, они продолжали пить пиво в одиночестве. Да, иногда рядышком кто-нибудь присаживался, но всё это были люди обыкновенные, к преступному миру и его окружению не принадлежавшие. Допьёт такой человек кружку да и потопает домой…

— Боятся вас! — резюмировал Франт. — А решения, как с вами поступить, до сих пор не принято. Думает там кто-то… ничего, подождём.

Особо долго ожидать не пришлось — уже на следующий день к столику подсел неприметный человечек.

— Здравствуйте вам! — вежливо приподнял он кепочку-восьмиклинку.

— И тебе не хворать… — нелюбезно ответил Драчун.

— А что же тут старшего вашего не видно? Пива не пьёт, что ли?

— Ему виднее, где и что пить. А тебе, любезный, какой интерес?

— Да есть тут у некоторых уважаемых людей к нему вопросики. Поговорить надобно…

— Отчего б им тогда дома его не навестить? Поговорить — так он завсегда готов!

Гость улыбнулся.

— С ним сходка погутарить желает… дальше что-то объяснять надобно?

— Нет, — мотнул головою Математик. — Не фраера — понимаем. Где и когда?

— Завтра в пять сюда пусть приходит. Мы проводим…

— Так! — прошёлся по комнате Франт. — Вот это уже совсем другие пляски! Чувствуется, серьёзный народ зашевелился!

— Вас там прикрыть? — поинтересовался Охотник.

— Предупреждал же — не "выкать"! Не особо это среди данного народа применяется…

— Извини, Франт!

— То-то же! А до прикрыть, так вас туда не пустят — не по чину. Хотя… — Гальченко на секунду замер на месте, — пожалуй, мы вот что сделаем…

— Понимаешь, Никита, — говоривший покосился в окно, — не нравятся эти фраера залётные тут никому…

Его собеседник — здоровенный детина с пудовыми кулаками — воззрился на него и ничего не сказал.

— Их старшого мы завтра на сходняке пощупаем за вымя, но сдаётся мне, он обычный фуфлогон. Там его и кончим, ежели что…

Детина опять ничего не сказал.

— Но есть и его парни — те ещё драчуны! Вот с ними бы что-то решить!

— Ну?

— Вот я и полагаю, что вы с пацанами могли бы это сделать. Общество за то благодарность вам выкажет — а это многого стоит!

— Сделать-то что нужно?

— Да порешить их — и вся недолга!

— Делов-то… порешим, не волнуйся, — приподнялся с места Никита.

— Не прям щас!

— А когда?

— Завтра, часиков эдак в шесть… За тобою шестерка мой придёт, проводит.

Сходка происходила на окраине города, в доме на отшибе. Достаточно просторный, чтобы вместить всех заинтересованных лиц, он был расположен весьма удобно и позволял спокойно делать свои дела, не опасаясь, что кто-то сможет что-либо заметить. Неподалеку от него начиналась рощица, плавно переходящая в лесок, куда при необходимости можно было отойти.

Пришедший за Франтом посыльный вёл себя предупредительно, не хамил да и вообще большую часть времени молчал. До места встречи они дошли достаточно быстро, при этом посыльный настолько неумело проверялся, что вызвал невольную улыбку у Гальченко. В дом провожатый не пошёл, указал на дверь и, развернувшись, потопал обратно в город. Это могло быть достаточно неприятным намёком — мол, тебе отсюда назад не возвращаться. Но могло быть и иначе, посидим-поговорим… тут же после и выпьем. А потом тебя проводят.

Войдя в комнату, он огляделся. Человек восемь сидели в разных местах. Кто за столом, уставленным всякой закуской и выпивкой, а иные около стены. Отдельно расположилась небольшая группа из трёх человек, которые сидели чуть в сторонке, не присоединяясь ко всем остальным.

— Честным бродягам моё уважение!

Ответили не все, некоторые отмолчались, что уже само по себе было не хорошим знаком.

За стол сесть не предложили, указав место около стены.

Не чинясь, он присел на табуретку, внутренне усмехнувшись: "Допрос устроить хотите? Ну-ну… валяйте…"

Наступило молчание. Гальченко ничего не говорил, присутствующие тоже молчали. Долго так продолжаться не могло, и тишину нарушил один из сидевших за столом.

— А обзовись-ка ты, мил друг! Кто ты есть, какой масти, кто из уважаемых людей тебя знает?

— Франт я. Про то, надо думать, вы уже слышали… По масти… — он усмехнулся. — Так сразу и не скажу. Последнее время налётами промышляем. А по жизни — больше правильным людям помогал. Чтобы от ментов ушли чисто да дело своё без помех бы делать могли. Оттого и партачек не имею — не можно это мне. Ведь с разными людьми да в разных странах говорить приходилось, а там это сильно помешать может. Не везде к партачкам отношение правильное — могут кое-где и на ножи поставить.

— И где ж это такие люди проживают? — усмехнулся один из сидящих за столом.

— В Германии за наколки могут разом в крытую законопатить — даже выяснять ничего не станут. А в Китае — прирезать моментом, и слова при этом не скажут. У них там понятия свои — кому и что накалывать положено. Не ту партачку сделал — косяк. Разбираться не будут.

— Складно говоришь! — усмехнулся вопрошавший. — И везде-то ты там был?

— Был, — кивнул Гальченко. — В Европе — так, почитай, почти во всей. Китай… ну он дюже здоровенный, да и интереса там во всех местах не имеется. В крупных городах разве что…

— И в закон тебя кто принимал? И где?

— В Варшаве, — моментально ответил Франт. — В шестнадцатом ещё. Никита Пестрый, Вова Гершензон, Папа Вова.

— И кто это может подтвердить?

— Папа Вова умер. Давно, ещё в тридцать четвёртом. Никита жив был, ещё пять лет назад от него весточка приходила. Он тогда в Орловском централе чалился. Гершензон сейчас в Кракове, от дел отошел по причине возраста. Староват уже… под семьдесят ему.

— А ещё кого знаешь?

— Дядю Сашу — в миру Манзырев. В сорок первом с ним встречались и чуток поработали.

Сидевший в стороне вор кивнул.

— Знаю его. Где он сейчас?

— Погиб. Тогда же, в сорок первом. Какой-то солдат с перепугу пальнул…

— Мир ему, — кивнул собеседник. — Авторитетный был вор… А на нём какие партачки имелись?

— Ты ещё спроси, — усмехнулся Франт, вспоминая фотографию Манзырева, — чего на нём не было! Звёзды на плечах, о Соловках поминалка на груди… [10] См. роман "Черные бушлаты" ("Черная серия", том 1).

— Так, — согласился вор. — Чалился он там, было… Ещё кого назвать можешь?

— Деда Мишу. Он, кстати, здесь, в городе.

— А что ж не пришёл? — этот вопрос прозвучал уже откуда-то со стороны.

— Не звали — вот и не пришёл.