Сергей Калашников - Внизу наш дом

— А что это вы, товарищ майор, такое делаете? — подошедший к нам флотский старший лейтенант был, мне кажется, особистом, хотя форму носил такую же, как и у всех.

Я на секунду задумался, а потом без особых затей предъявил ему свой «вездеход» — явно ведь мой столь пристальный интерес к новой секретной технике привлёк к себе внимание тех, кому положено проявлять бдительность.

Вообще-то присутствие двух пассажиров на столь новом корабле и без того могло показаться странным, потому что Мусенька явно схитрила, воспользовавшись удобным моментом, чтобы вытащить нас в действующую армию в обход запрета Сталина. Она же очень хитрая, когда добивается своего — вы попробуйте вытащить кого-нибудь с корабля, находящегося в плавании в режиме радиомолчания!

Старшой бумагу изучил и вернул мне. Ну а я тихонько от себя добавил, что являюсь ещё и инспектором Главного управления ВВС, о чём тоже предъявил документ. Так что моё любопытство — всего-навсего — исполнение служебных обязанностей. А тут ещё и капитан-лейтенант Никитин подтянулся и тоже потолковал с особистом — в общем, последствий не было.

Потом я считал, вычерчивал графики и эпюры, и с каждым шагом всё яснее понимал — дополнительные «стрекозиные» крылышки — это «примочка», сделанная по настоянию какого-то перестраховщика. Да, с ними пробег без финишёра составляет как раз сто сорок метров, но это обеспечивает успех при работе винта на реверс и при том, что летчик посадил аппарат точно на кормовую часть посадочной палубы. То есть — сформирована железобетонная отмазка для лица, настоявшего на этом решении. Ни скорость корабля, ни встречный ветер, ни финишёр при этом не учтены, точно так же, как не учтены и ошибки с попаданием при посадке именно в нужное место, отказ мотора и другие обстоятельства, которые заранее и не предугадаешь.

На всякий случай я пересчитал эти режимы для снятых дополнительных крыльев — стартовать этот вариант мог только с катапульты, а садиться при скорости авианосца не менее двадцати пяти узлов и обязательно с финишёром.

Вот ведь…! Ни на секунду нельзя отвернуться! Сразу угробят конструкторскую задумку!

Понимая, что вмешиваться поздно, я отыскал сварщика, вместе с которым мы стали придумывать изменения в подвеску для бомбы, что под фюзеляжем. По основному варианту, тут помещалась одна двухсотпятидесятикилограммовка для сброса с горизонтального полёта, которую можно было взять вместо двух соток под крыльями. Наша подвеска за счёт отклоняющейся «вдаль» от самолётного брюха рамы «обводила» бомбу вокруг самолётного винта, как у немецких «Штук». Весила эта конструкция немного, да и аэродинамическое сопротивление имела небольшое, так что — в полёте особых помех не создавала.

Была у меня надежда, что подвернётся случай продемонстрировать это устройство в действии, потому что, судя по всему, там, куда мы идём могут встретиться капитальные оборонительные сооружения — немцы большие мастера строить разного рода ДОТы.

Пару дней всё было тихо и мирно, а потом вся авиагруппа разом взлетела и ушла на восток. Мы могли только проводить их взглядами — на каждой машине под крыльями была подвешена пара соток.

Со второго авианосца, очень похожего на наш, взлетали тоже бипланы. Они поджимали нижние крылья к верхним и уже в виде монопланов с верхнерасположенным крылом уходили вслед за бомбардировщиками — явно выполняя функцию прикрытия.

Во все стороны, сколько ни напрягай взора, расстилалось море. Свинцовые волны, свинцовое небо, но корабль не качает — он достаточно велик, чтобы не испытывать трудностей при таком волнении.

Вернулись только восемь самолётов — все они благополучно сели, несмотря на то, что некоторые привезли пробоины. Командир авиагруппы выбросился с парашютом ещё над сушей — его судьба оставалась неизвестной, потому что приземлился он на территории, занятой немцами. А вот старший лейтенант Коновалов разбился вместе с машиной после попадания в неё зенитного снаряда. В лётной столовой в память о нём были подняты фронтовые сто граммов, которые и мы с Мусенькой выпили, вопреки нашему семейному обычаю.

Роднулю сразу развезло, потому что с непривычки, да и меня несколько закачало, но, к счастью, длилось это недолго. Видимо, сыграла свою роль большая масса тела. А потом меня позвали к командиру корабля, где находились также и начальник штаба авиагруппы, и штурман корабля.

— Товарищ майор. Как старший по званию предлагаю вам принять на себя командование авиагруппой нашего авианосца, — не стал тянуть резину этот пожилой кавторанг.

— Товарищ капитан, принимаю ваше предложение и прошу ввести меня в курс дела, — ответил я… не уверен, что по уставу, но со всей возможной учтивостью. Ну не знаю я всех тонкостей морских обычаев или отличий в уставах армейских и флотских. Надеюсь, меня извинили. По крайней мере, замечания никто не сделал. Ну и мою лётную книжку явно изучили придирчиво.

— Советско-норвежские части в настоящий момент имеют задачу ударом с севера взять населённый пункт Фёрде, — начштаба показал пометку на берегу одного из глубоко вдающихся в берег фьордов. — В этом месте фашисты приготовили долговременные укрепления, до которых наша фронтовая авиация просто не достаёт — в здешней гористой местности взлётно-посадочные полосы не так-то просто построить, а те, что удалось захватить, были испорчены немцами в период отступления. Пока длится их ремонт, теряется время, нужное противнику для маневра резервами.

На стол легла более подробная карта, на которой имелись старательно сделанные пометки с обозначениями ДОТов и несколько фотографий, на которых нужные объекты были старательно помечены крестиками. Расположение зенитных батарей тоже было выполнено старательно.

Имелись и фото, сделанные с земли — вид на ДОТы так, как их видят разведчики или атакующие солдаты. Я долго рассматривал эти «картинки» с лупой в руках.

— Сотками их не пронять, — наконец высказал своё мнение. — Нужно подгонять Ар-2 с пятисотками и бить с пикирования. Обязательно потребуются и сигнальные ракеты — выпускать одновременно две белые так, чтобы их траектории пересеклись над целью. Ведь наши части где-то поблизости, на позициях для штурма.

Начштаба кивнул, делая пометки в своём блокноте.

— Мы подвесим под фюзеляжи двухсотпятидесятикилограммовки и отработаем по зенитным батареям, а потом будем утюжить их, пока бомбят Аркашки. Насколько я понял, складные истребители смогли отогнать Мессеров?

— Да, прикрытие с воздуха сработало нормально — мешали только зенитки.

Я достал листочки со своими расчётами и прикинул, что наши машины выдержат ещё и по паре РС-82 под каждым крылом.