Сергей Калашников - Внизу наш дом

Иосиф Виссарионович чуть заметно улыбнулся и поинтересовался:

— Мне показалось, что вы пытаетесь убедить меня в необходимости демонтировать сами основы социалистического хозяйства. То есть допустить частную собственность на средства производства.

— На занятиях по политпросветучёбе у нас всегда был коронный вопросик к лектору о разнице между частной собственностью и личной, — ухмыльнулся я. — В качестве примера приводился карандаш, купленный инженером в магазине и принесённый на работу — рассуждать о том, частный он или личный можно было часами, путая мозги преподавателю. Аналогичный вопрос касался использования наёмного труда — речь заводилась о домработницах. Ведь они, обслуживая академиков или профессоров, вносили трудовой вклад в их основную деятельность, освобождая от хлопот по хозяйству и давая время на основной труд — мыслительный процесс.

— Это мы о временах застоя, когда все мало-мальски крупные артели, кооперативы или товарищества стали госпредприятиями, а в колхозы назначали председателями ответственных партийных деятелей.

— То есть частный сектор даже в сфере мелкого производства и оказания услуг был уничтожен, — догадался Сталин.

— Практически полностью. Как и личное подсобное хозяйство колхозников. Кого налогами задавили, кого… не знаю как, но всех включили в одну систему, действующую по единому плану. Причем — этим огромным хозяйством рулила партия потому, что руководителей без партбилета практически не встречалось. Может быть, совсем капельку.

— Да, вопросы идеологии чудесно переплелись с реальностью, — кивнула Мусенька.

— Дело в том, что нормально подкованный частник запросто мог принимать наёмных работников под видом вступления в тот же кооператив, — заметил я. — Сначала организовывал маленькую команду из своих друзей или подкупленных нуждающихся, а потом, если ему удавалось развернуться, как следует, набирал столько народу, сколько было нужно.

— У нас в конце восьмидесятых крах системы социализма как раз и начался с того, что разрешили возродить кооперативы. Они сразу начали заниматься спекуляцией — покупали товар по государственной цене, а продавали по коммерческой, — снова объяснила Мусенька. — Всё сразу во много раз подорожало и началось обесценивание денег. А потом настали лихие девяностые. Власти теряли контроль над ситуацией, потому что кругом расцветала преступность, чиновники продавались недорого, зарплату на предприятиях перестали платить — всем тогда было тошно.

— Так что, мы за социализм, — подвёл я черту. — И можем предупредить об угрозах, которые пока не всем очевидны. И ещё знаем кое-что о стратегически важных направлениях — подскажем, если что-то окажется упущено.

— А чем же так привлекателен для вас социализм? — продолжил допытываться товарищ Сталин.

— Социальные гарантии, — развела руками Мусенька. — Именно большевики сделали ставку на обещание их в качестве основного аргумента, привлекающего народные массы. И, кстати, сделать в этом направлении сумели достаточно много.

— Даже буржуям проклятым пришлось заниматься этими вопросами, глядя на нас. А то бы у них народ всё время бунтовал. И кое-где они даже сумели добиться на этом поприще больших, чем в нашей стране, успехов потому, что имели для этого лучшую производственную базу. Одним словом — соревнование между капиталистической и социалистической системами в области экономики — это и будет основным процессом в ближайшие десятилетия.

— И без частного сектора нам его не выиграть? — снова уточнил Иосиф Виссарионович.

Мы синхронно кивнули.

Бю рассказала нам о том, как реально обстоят дела на советско-польской границе. Она как раз прибыла оттуда «забирать» свежесформированную дивизию, ну и заглянула по дороге… навестить… кое-кого. Мы с моей роднулей не стали выспрашивать её о том, как она познакомилась с… в общем, не нашего ума это дело. А вот Советские войска, добравшись до государственной границы, дальше продвигаться не стали. То есть, в некоторых местах с разгону проскочили эту линию, когда гнали немцев, и уже обратно отходить не стали, но и продолжать наступление пока не собирались — строили укрепления и обустраивались на занятых позициях надолго.

Зато над Польшей на глубину километров триста кружила наша москитная авиация — к этому моменту было построено достаточно Мо-1 простейшего варианта, то есть не «Эквилибристов» и не «Фокусников». На эту армаду истребителей подготовили молодых лётчиков. Они теперь обеспечивали господство в воздухе над огромной территорией. Здесь же работали москитные штурмовики — на них теперь устанавливали не двенадцатицилиндровый однорядный мотор, а два шестицилиндровых, тем же способом, какой использовали в Ан-226 — то есть передний располагался чуть выше и через отдельную ось крутил хвостовой винт во встречном направлении, относительно того, куда вращал лопасти задний мотор.

Сечение фюзеляжа несколько выросло по вертикали, зато появился бомбоотсек на шестнадцать двадцатикилограммовых бомб, которые прекрасно метались с пикирования. Ещё в крыльях у самых оснований расположилась пара крупнокалиберных пулемётов. Эти машины оказались очень хорошими пикировщиками, способными попадать в малоразмерные цели. А после освобождения от более чем трёхсот килограммов груза, ещё и прекрасными истребителями.

— Знаешь, Шурик! — улыбнулась мне Бю. — Ты очень точно угадал с этими москитами. Они получаются недорогими, моторы у них довольно ресурсные, а боевая эффективность просто великолепная.

— А куда уходят машины Поликарпова?

— В основном — англичанам. Для восполнения потерь наших действующих авиаполков нужна лишь небольшая часть того, что производится — мы не так уж много самолётов теряем, если взять на круг. А у фашистов и по материальной части печальная картина — какое только старьё не приходится встречать, порой! А уж зенитчиков вообще считают смертниками — для любого лётчика они — приоритетная цель.

— То есть, основные силы нашей авиации скапливаются на каком-то пока неизвестном направлении для решающего наступления, — сделал я вывод.

— Только ты про это никому не говори, — хмыкнула Бю. — Кстати, на москитных истребителях сейчас тоже крупняк стоит вместо ШКАСов. Почему ты сразу их не поставил, ещё в сорок первом?

— И не доведены были, и с производством проблемы имелись, — ответил я. — Заложил бы их в основной вариант исполнения — и пришлось бы подолгу ждать поставок от промышленности.

— Черт! Постоянно забываю, что ты многое знаешь заранее, потому что видел. А тогда, в Молдавии и в Румынии я уж думала, что вы с Мусей какие-то ясновидцы.