Олег Пономаренко - Звёздная пыль… На сапогах!

Рядом с обнаруженным нами полем посадят свою жилую бочку американцы, будут ковыряться. У них в планах втыкание нескольких временных баз в разных интересных местах. Посидят на одном месте полгодика, облазят все вокруг. Израсходуют ресурсы — следующая бочка наготове. Ну а мы свою за собой таскаем, так дешевле и удобней.

--------------------

' - Не кочегары мы, не плотники…', — повел зажатым в перчатке джойстиком, поймал цель.

' - Но сожалений горьких нет…', — какие уж тут сожаления. Стабилизировался, чуть тронул другой рукой РУД. Мягко и бесшумно газовые струи подтолкнули в спину, полметра в секунду скорость. Относительная конечно — на самом деле несусь я над планетой со скоростью в восемь километров. Земля ползет вокруг Солнца, еще тридцать километров в секунду. А система целиком жмет вокруг Галактики почти триста км-с. Относительно других галактик, удаленных на миллионы светолет, пока непонятно, некоторые в нарушение теории дедушки–эйнштейна перегоняют свет.

' - А мы монтажники–высотники…' - потянулся следом, разматываясь с катушки, прочный фал. Прикрыл рукой светофильтр шлема, через секунду брызнуло в лицо лучиками солнышко.

' - И с высоты вам шлём привет…' - проплывала внизу, в четырехстах километрах, Африка, блеснул ледник на вулкане Килиманджаро. Красота! Но надо поторапливаться, через пятнадцать минут наступит ночь. Короткая конечно, но работать неудобно будет.

' - Трепал нам кудри ветер высоты, И целовали облака — слегка…' - да, не смотря на высоту ветер тут есть, остатки атмосферы притормаживают потихоньку скорость.

' - На высоту такую, милая, ты уж не посмотришь свысока…

Не откажите мне в любезности, пройтись со мной слегка — туда–сюда,

А то погибнут в неизвестности, да, моя любовь и красота.

Ты, прекрати мои страдания, минуты жизни в пустоте — не те!

И наше первое свидание, да, пускай пройдёт на высоте…' - допевая песню пролетел полторы сотни метров, привычно подергав джойстики, тормознул у цели. Толстая сосиска, тяжеленный блок разгонника, висел в захвате сразу двух манипуляторов. Стыковать обычным способом такую бандуру рискованно — так что мы ее сейчас зацепим талями и мягко подтянем. Защелкнул в четырех местах карабины, подергал — порядок. Не совершая героических прыжков просто включил опять свой ранец. Перекись попала на катализатор, разъяренная пошла наружу — в вакуум. Эх, сколько же ее в той бочке, тонн шестьдесят примерно. Обратно лететь несколько минут, расслабившись, любовался видами.

Ну а посмотреть было на что — над головой замысловато переплеталась конструкция орбитальной станции, закрывая полнеба. По направлению движения торцом вперед шел самый толстый бочонок, американский 'Скайлэб'. Ну и парусность у него, мешается сильно. Потом шел новенький центральный модуль, восьмидесятитонная связующая бандура. К ней с разных сторон цеплялись средние и мелкие бочонки с разнообразной начинкой, раскинулись антенны, паруса радиаторов и батарей. Торчали решетчатые фермы, начиная с первых экспериментальных и заканчивая новенькими силовыми. В разных концах станции были пристыкованы корабли — два наших 'Союза' и один грузовик, маленький французик. Коротенький бочонок нового 'Аполло-Т' пристроился у американского сегмента. Не так давно, почесав репу, товарищи в НАСА решили — зачем таскать на орбиту почти пустые баки обычного лунного корабля? Укоротили бочку в три раза, оставив топливо для орбитальных маневров. Выкинули СЖО из спускача, так же как и мы воткнули четвертое кресло. И стали возить в переходнике последней ступени бытовой отсек. Получившаяся помесь пошла в серию и летает регулярно, уже соперничая с 'Союзом' по числу перевезенных пассажиров. Так что сейчас на орбите сидело трое американцев и один англичанин, сердито поглядывающие на кубинца и вьетнамца. Хороший товарищ Фам Туан, несколько Б-52 успел завалить до конца заварушки. Ну и француз — одна штука, остальные все наши. Причем халявы не было — за красивые глаза никого не катали. На Кубе станция космической связи и база флота, у вьетнамцев тоже плюс нефть. Франция сама рвалась в космос, почти достроили космодром. Вот такой вот 'Вавилон — орбитальный' плавно летел над миром, заходя на ночную сторону. Загорелись лампочки на краях солнечных батарей, включились прожектора. А в 'хвосте' станции, на конце длинной и увешанной радиаторами фермы, за набалдашником укутанного защитой реактора стало видно колючее сияние выхлопа. Третий месяц без устали и, пока, поломок — трудился, упорно разгоняя плазму экспериментальный двигатель.

Заодно тестовый магнитоплазменный движок поддерживал нужную высоту орбиты, сопротивляясь атмосферному трению. И нашу надежду — на новые корабли и дальние полеты. Ну а пока летаем по старинке, на химических движках. Зацепился захватами ботинок за ферму, оглянулся. Выхваченная из мрака лучами прожекторов медленно подтягивалась бочка пентаборанового разгонника. Четвертая, последняя…

Прошло полгода тренировок, и в феврале нового, тысяча девятьсот семьдесят пятого года поднялся я вновь в небо. И закипела работа — стартовое окно открывается в конце июля, опоздать нельзя. К нам пошел поток груза — первый 'Атлант' забросил пару десятков тонн монтажного оборудования, фермы–стапеля. Ну а дальше с волнением встречали старты пяти тяжеловесов, к счастью носители не подвели. Даже с орбиты было видно подъем 'большой птицы', красиво. И принимали мы с ребятами подтянутые поближе к станции блоки корабля, стыковали. Ради такого дела Юра там, внизу, послал всю наваленную на него работу. Как он говорил - 'моя должность штанопросиживатель'. Родное правительство и лично бровеносный Ильич затолкали его для солидности в ооновский штаб, представителем. Но, узнав о том, что лечу я, командир, всеми правдами и неправдами, добился своего. Так что билет он вытянул как официальный представитель ООН.

Вот и сейчас он тут представлял вовсю, что не мешало ему хулиганить.

— Вира! Вира помалу! — неугомонно крутилась вокруг бочки фигурка в ранце 'космического мотоцикла'. Придавит его разгонником, тишина сразу настанет…

— Юрка! Глянь–ка, бибизьян ты космический, скока у тебя горючки осталось? — по общей связи спросил Женька. Сидя в командном, присматривал за нами и управлял лебедками и манипуляторами.

— А? Ой! — спешно тормознул и зацепился за фал. Блин, он точно долетается. Ловили бы его сейчас, в ночном мраке.

Но краешек горизонта уже начал сперва робко, а потом быстрей наливаться сочным оранжевым светом. Все, замолчав, повернулись — сколько раз видели, а налюбоваться не можем. Где–то внизу горят светлячки спящих городов, соединенные паутинками дорог, лунный свет отражался в реках и озерах. А на востоке все ширится зарево рассветной атмосферы, розовели барашки облачков. Терминатор это не дебильный робот, а линия смены дня и ночи. И мы уже к ней подлетели — загорелось за краешком Земли яростное сияние светила, под нами проплыли в предрассветной дреме японские острова. Все, день начался, пусть и коротенький орбитальный.