Олег Пономаренко - Звёздная пыль… На сапогах!

Мы армию нашу растили в сраженьях,

Захватчиков подлых с дороги сметём!

Мы в битвах решаем судьбу поколений,

Мы к славе Отчизну свою поведём!

Мы стараемся… И чтим героев, остановивших и повергших сбесившуюся Европу. Тогда, в кровавые годы — действительно решали в битвах судьбу поколений. А чем мы сейчас хуже? Точно так же зависит от нас Будущее. И, да не посрамим мы память поколений!

Славься, Отечество наше свободное,

Счастья народов надёжный оплот!

Знамя советское, знамя народное

Пусть от победы к победе ведет!'

Хороший припев, с удовольствием повторяли…

Да, совсем неправ был не–товарищ Хру, отменивший текст гимна, сильно не прав. Долгие годы, просто под музыку, летали космонавты и выигрывали чемпионаты, олимпиады спортсмены. Но, мы все изменили, точнее вернули на место. Хм, нет в тексте ни слова про 'партию' или 'коммунизм'.

//Кусок высадки — исправить ошибки, переделать и дополнить/

Но закончилась торжественная часть экспедиции, дальше была просто работа. Отцепили от корабля жилой, рассчитанный с запасом, на двадцать пять суток, отсек. Повисла десятитонная махина на подвеске грузовой стрелы, дома бы давно обломавшейся, но тут все в три раза легче. И опустилась в проем посадочной платформы. Надулись восемь толстых, многосегментных колес, аккуратно коснулись грунта. Глупо было бы, залетев так далеко сидеть все время на одном месте. Вокруг только песчаные дюны, но там — за близким горизонтом, прячутся чудеса чужого мира.

Тут раздался глас свыше, точнее с орбиты:

' — Ого, когда успели памятник поставить?' - в недоумении были все — и космонавты дюжину минут назад, и мы, сейчас.

' - Какой такой памятник? Не видишь, мы тут примус починяем!' - отшутился Егоров.

' - Да ну, я в телескоп вижу — красивый такой обелиск. Сияет там звезда рукотворная, большая и красная!'.

Действительно, на переданной картинке был четко виден кружок, украшенный алым пятиконечником. Упавший с большой скоростью щит раскололся, конечно, но форма была вполне узнаваемой. Странненько, однако. После отделения конус экрана должен был падать ровно, что же его закрутило? Но факт есть, лежит он там, сверкая символом. Когда–то, наплавленным смешанным с красителями материалом. М-да, может его ветром развернуло… Но дальше все было нормально, к счастью.

Остаток первого дня прошел под прицелом камер, в обшаривании места посадки. Воткнули комплект приборов — метеорологическую и сейсмостанцию, тоже полезно. Поставили ящик, нажали кнопку — выросла пятнадцатиметровая ферма с антенной наверху и болтающимися фалами. Закрепили, забив реальной кувалдой колышки, протянули кабель — резервный ретранслятор получился. Периодически делали перерывы в работе — отдыхая, давали репортажи. По утверждению парней работать на Марсе одно удовольствие — не скользит под ногами почва, не так сильно обжимает скафандр. Ну и остановки для дозаправки тоже хороши — глотая густой бульон через трубочку, заряжали одновременно одежку. Вспомнилось, как когда–то, после полета, давал нагоняй бригаде Северина. Теперь в броне можно комфортно день прожить, с едой и питьем. Сутки тут, на чужой планете, на полчаса длиннее, и вечер настал по расписанию. Камера корабля долго передавала картинку, теперь уже цветную — развернутый зонтик остронаправленной антенны помог. Стояли, задумчиво, фигуры в скафандрах на фоне стремительно темнеющего горизонта. Маленький, но ослепительно белый солнечный диск коснулся поверхности. Не было привычных земных сумерек, просто выключился свет. Но, за несколько секунд до захода светила — окуталось оно незабываемо–красивой, огромной, радугой! И быстро бежали в небосводе луны, похожие на маленькие дырявые кусочки сыра.

А следующим утром, началось долгое путешествие. Конечно, по всему пути здоровенный самоходный марсианский домик не уходил от корабля дальше критического расстояния в сорок километров. Именно столько, по расчету, смогут в теории пройти ребята. Если вдруг откажет вся восьмерка движков, крутящих колеса, сдохнет проверенная на Луне СЖО, да пусть даже злобные марсиане поставят машину на штрафстоянку… Тогда, взяв две легких дюралевых тачки с баками кислорода и блоками аккумов, побредут они домой, к кораблю. Но, к счастью, такой экстрим не случился — путешествие шло по плану.

Обычный порядок движения был такой — сновала впереди по курсу маленькая танкетка, шныряя во все стороны и разведывая маршрут. Руливший ей Борька как всегда весело отрывался. А следом, медленно и торжественно, по проторенной дороге переваливался на дутых колесах бочонок с гордым именем 'Атласов'. Названный так в честь еще одного великого исследователя, описавшего — и присоединившего мирным путем к России целую страну.

Камчатку — просто подружившись с местным населением. С каким зубовным скрежетом печатали на западе эту историю, так контрастирующую с ихней, полной крови. Ну а тут весь пейзаж был красным — ржавый мир, однако. Рыжий песок, бурые камни, розовое небо — высокое содержание железа и, когда–то, много воды было. По следу маленького марсоходика, шел экспедиционный аппарат. И все ближе был древний берег древнего моря, все круче становился подъем, труднее было найти дорогу к цели.

'- Куда ты завел нас, Сусанин млин!' - все чаще ругался командир. Ну не виноват же был Борька — что управлять роботом может только в зоне радиовидимости. А горизонт тут близкий, дюн много… Все чаще приходилось поворачивать, искать другой путь. Зато прозвище 'Сусанин' прилипло к самоходной тележке крепко, по–другому ее уже не называли.

Но, наконец, появились на горизонте уступы скалистого берега. Расстояние обманчиво, казалось — вот, чуть осталось. Но только на следующий день достигли подножия. Да, это уже не дюны, чем ближе была цель, тем более возбуждались геологи. Сложная, слоистая структура явно осадочных пород, история планеты была как на ладони. А дальше начался просто вандализм! Пробурили в основании обрыва шурфы, заложили заряды. Отъехали подальше.

'В целях природы обуздания,

В целях рассеять неведенья — тьму…

Берем картину мирозданья — да!

И тупо смотрим, что к чему…'

— дочитав стих Егоров даванул кнопку детонатора, большой бум было слышно даже в разряженной атмосфере. И разлетелись в стороны древние скалы, открыв давным–давно не видевшее свет нутро. Очень эффектно смотрелось, правда. Ученые всего мира взвыли в предвкушении…

Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе — науке и сейчас не известно. Угу, зато, теперь точно ясно — была там она, долго и счастливо жила, и потом умерла… Энтропия наступает всегда, любое движение лишь вечный бег от неизбежного конца. И, когда–то, примерно пятьсот миллионов лет назад, все закончилось быстро. По геологическим меркам конечно. Прошла основная фаза дегазации ядра и мантии, потухли вулканы. Cамое главное — заглох внутренний движок планеты, формирующий защитный экран магнитного поля… Не отклоняемый уже, беспрепятственно совершенно, начал сдувать атмосферу солнечный ветер. Постепенно, начиная с верхних слоев. По мере падения давления и, потери парникового эффекта, погибли следом водоемы. Огромный океан, множество морей, рек и кратерных озер частично испарились, частично превратились в вечную мерзлоту. И лишь слабый, разряженный ветер носит иногда над мертвым миром пылевые бури. Примерно то же ждет и нашу планету, только чуть позже — толще она, намного. Луна умерла вообще давно, остатки вулканизма это уже наведенное приливными силами возмущение. Вот так, все мы смертны — что люди, что миры…