Александр Забусов - Страж южного рубежа (СИ)

— Все спросить хотела, да как-то недосуг было. Почему у тебя с твоей бывшей женой жизнь не сложилась?

Толик напрягся, засопел, в голове потянулась череда мыслей и воспоминаний.

«Что сказать? Почему? Ведь не расскажешь ей, что изначально сделал ошибку. Да и она, бывшая, ее тоже совершила. Не разобрались по молодости друг в друге, у каждого по отношению к другому, были свои задумки, свои планы. Это иногда случается! Вот и наступило разочярование. Он ведь не мог предположить, что в голове красивой молодой женщины, на первом плане стоят деньги, на втором — положение в обществе, и только на третьем маячила семья. Когда выходила замуж за лейтенанта, Советский Союз доживал последние дни, но положение офицерской жены еще держалось прочно, а зарплата у мужа высокой. Рухнувшая в одночасье страна, поставила людей на колени, заставила многих лишиться чести и совести. Не обошла эта доля и офицерский корпус, кто-то сломался и спился, иные наступив себе на горло, ушли в бизнес, принялись торговать всем, чем можно, не исключяя государственных секретов, некоторые, словно рыбы выброшеные на берег, наглотались свободы и прижылись в бандитских сообществах. Причин попасть туда, хватало. Еще одна категория офицеров — сынки генералов и им подобных, всегда считавшихся в Вооружонных Силах страны понятием — „пена“. В сложившихся обстоятельствах, эта пена оказалась на поверхности. Они не стали бандитами, не превратились в челноков, не испытывали ломки наркомана, покидая армию. За них все сделали родители и деньги родителей. Они стали королями жизни, своеобразными „рантье“.

Те, кто остался в погонах, тащили на себе груз службы и войны, не веря правителям и воротилам от политики. Нищие, преданые всеми, оболганые средствами массовой информации, выставившими их в глазах народа глупцами и неудачниками, они готовы были подрабатывать на стороне, чтоб прокормить свои семьи, но не сняли погоны, были готовы, наплевав на интересы государства, в любой момент стать на защиту своей Родины. Понимали, что государство и Россия, это не одно и то же.

Вот и бывшая супруга решила, что их жизненные позиции расходятся, нет больше общих интересов. Пусть служит, дурачок, раз его не интересуют деньги. Пусть служит, но без нее. Молодость и красота, товар скоропортящийся. Пока есть возможность, его надо подороже продать. Так и расстались, дальше пошли каждый своей дорогой.

Ну и что тут скажешь Галке?»

— Просто не сошлись характерами. Так иногда бывает.

К полнолунию в крепости собралась вся округа. Званые на встречу празднеств людины из окрестных деревень, приняли приглашение своего боярина. Собрались не только старшины, но и к жителям крепости понаезжали родственники, кумовья, сваты. У Монзырева в тереме гостевал боярин Воист с чадами и домочадцами, а Сашка с Андрюхой, по приезду бабки Павлы с Ленкой, увели с собой прямо от возка крепкого корноухого мужика в полушубке, причем по пути их следования, до Монзырева долетели сказанные Сашкой мужику слова.

— Идем Леша с нами, мы с Андрюхой тебя в нашей комнате поселим. А сейчас за знакомство по маленькой пропустим.

Увели так споро, что Монзырев успел с лешаком только поручкаться, не перемолвившись и парой слов.

«Не споили бы, паразиты!», — подумал он.

Настроение у всех было приподнятое, праздничное.

Встретившись с озабоченным Вестимиром, бежавшим по каким-то своим волховским делам, Толик тормознул его.

— Ты долго мимо терема мотаться будешь? Уж мог бы и заглянуть.

— После, все после, Николаич!

— Ты знаешь, ощущение новогоднего праздника в душе. Кажется, вот сейчяс дед мороз с мешком подарков из-за угла выйдет.

— А что ты хочешь, каждый русич знает, что только Велес, дед наш остается с людьми в это тяжелое время, не дает духам беспутным озорничать и вредить. А за это злится на него Морена, да за его невнимание напускает на людей лихорадки разные, а на скотину — коровью смерть. Вся природа в ледяном сне, только Велес Корович ходит по городам и весям, не давая загрустить людям. Поэтому и ощущения праздничные.

— Так ты зайдешь? Обед у нас праздничный.

— Только завтра. Ночь сегодня мне нелегкая предстоит. Велесу требы отдавать, да обрядовые кощуны петь, славить его, чтобы род не забывал в трудные времена.

— Ну, бог в помощь!

— А ты-то, куда направляешь стопы свои?

— На постоялый двор. В тереме всех гостей за праздничным столом не разместишь. Вот, и велел там накрывать. А вечером, Галинка моя сказала, всем по домам надлежит находиться.

— Это правильно. Обряд, он строгий канон имеет. Все, побегу, а то от тебя не оторвешься.

За богатыми столами, на которых отсутствовало в этот день только мясо коров, собравшаяся старшина городца да уважаемые приглашенные гости, собрались отметить праздник. Время незаметно пробежало к вечерним сумеркам. В тостах между едой, люди славили Велеса, благодарили хозяев за угощение, веселились.

Услышав громкий стук, в большой горнице «гостиничного комплекса», наступила тишина. Ждали этого стука. Через порог переступила знакомая Монзыреву женщина, звонким голосом напевно произнесла:

— Гой, Велес, свет во тьме пламенеющий!

Гой, Велес, коло ся здраву сеющий!

Гой, Велес, возвелик боже врат!

Гой, Велес, сторожащий у крад!

Гой, Велес, как скала нерушим!

Гой, Велес, повсегда прославим!

Гой, во поле! Гой, во дворе!

Гой, во лесе! Гой, Велесе!

Гой, во яви! Гой, во нави!

Прави днесе! Гой, Велесе!

И присутствующие, заправившись перед появлением повещалки стоялым медом, а это была именно она, заревели в ответ:

— Го-ой! Веле-се! Слава!

Секундной разрядкой воспользовалась ведунья:

— Вам, мужи честные, надлежит в дома свои уходить и там быти. За порог не выходить, скотину и живность со дворов не выпускать. А буди выйдет кто, али даже собаку со двора выпустит — не обессудьте потом. Забьют женки палками в усмерть.

Повесталка перехватила инициативу в свои руки:

— Вам, бабоньки, надлежит сбиратися у северных ворот. Велес с зимы рога сшиб, проведя нас через мразы, хлады, глады и метели. Наступает перелом зимы на весну. Для сохранения домашнего очага, зачин свершим да обряд опахивания межеводной борозды сотворим.

— Эх, давай еще по одной накатим, — Сашка почесал бритый затылок. — Леха, посмотри, там еще в одном из кувшинов самогон остаться должен.

— Да нету, Саня, я ж смотрел, — осоловелый лешак, наверное, первый раз за свое существование на этом свете был так накачан зеленым вином, что еле ворочал языком. Но душа офицеров требовала продолжения банкета, а в тереме запасов сего продукта больше не наблюдалось. Сам собой напрашивался исконно русский вопрос, озвученный в свое время Чернышевским: «Что делать?».