Марик (Ма Н Лернер) Лернер - Колонист. Слуга (СИ)

Ежели верить Глэну, от нынешних людей до его современников столетия пройти должны. Что-то он нес насчет меняющихся языков, но пользы от той болтовни, как обычно, никакой. Какая мне разница, что там еще предстоит, когда живу здесь и сейчас. А если быть последовательным, так и вовсе все может случиться иначе, включая эти самые... заимствования. Ведь у него якобы нет Соединенных Королевств, а Испанская империя с Габсбургами почему-то присутствуют.

Короче, на мое предложение украсить вечер занятной байкой он скривился и выдал. Типа он не такой, чтобы услаждать уркам слух. Вряд ли он имел кого в виду сознательно. Я давно уловил: единственный инструмент, которым он владеет виртуозно, называется "язык". Тот, что находится во рту. Болтать может много и по любому поводу. Случается, даже занимательно, хотя по мне все его предыдущие россказни были пустомельством. Ничего толком не знает и рассказать не может. Ну я привычно вцепился и принялся вытягивать из Глэна его историю, выслушав кучу новых слов. Не так сложно разобраться, что это за "лагерь" и что за "зэки". Узнал кучу занимательного.

Нет, про нравы в зоне ничего особо ужасного я не услышал, как и это самое "умри ты сегодня, а я завтра". Будто кто-то где-то по другому принципу живет. Защищают своих, кем бы те ни были: солдаты, бандиты, семья или односельчане. А там уже в силу собственной чести и насколько прижало. Иная мать готова дочь продать, лишь бы выжить самой. Правда, чаще сама умрет за свою кровь, но и такие попадаются.

"Не верь", "не бойся", "не проси" - правила хорошие. Годные. Другое дело - трудновыполнимые. Мать с отцом еще учили иначе: "Никогда не проси того, что должны предлагать". И дело не в гордости. Сделав это, ставишь себя в подчиненное положение.

"Не сотрудничать с властью", "не признавать вины", "не иметь семьи" и "не работать" превращают таких в отдельную касту. Не нюхали он по-настоящему, что такое власть и что она может с человеком сделать. Может, это у них при дознании пытки запрещены, после суда клеймить не положено. В нашем мире - нормальное явление. С большой буквой "У" по улицам долго не побегаешь.

Но я, собственно, о чем? "Тискать" у него получается изумительно. Чисто образованный фраер. Еще и на разные голоса. Для начала попотчевал историей про деревянного мальчика с исполнением песен. В переводе, конечно, звучит не так складно, как в оригинале. Но все же нечто занятное и справедливое в том тексте имеется: "Пока живут на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки". Или про жадину с хвастуном. Нечто такое мне внушал отец с детства. Ну вот и набежал зверь на ловца. Разобраться бы, какую пользу из него выдоить.

Еще прозвучало про пса и волка, вздумавшего спеть на свадьбе. Такое и пересказать в хорошей компании подойдет. Не особо долго и смешно. Так ему и высказал, на что он надулся и заявил, что в серьезных книгах имеется не только зубоскальство, а еще и некая польза. Я разрешил доказать. Глэн долго думал и начал очередное выступление. Пока было неплохо. Тем более что не приходилось постоянно переспрашивать, как при первом неудачном опыте. Кто такой Супермен, разобраться несложно, а вот происходящее вокруг него и все эти бесконечные автомобили, автоматы и самолеты...

Первая попытка вышла явно провальной. Не удивительно, что он перешел на детские сказки. Я бы не догадался, но язык его - враг его. Сам сболтнул, пытаясь подколоть. Естественно, получил по шее. Без злобы, для порядка и лучшего усвоения правил уважения. Видимо, после этого и перешел к более взрослым байкам.

- Стоп, - резко сказал я. - В прошлый раз ты говорил иначе.

Вид у него стал жалким. Весь съежился.

- Ну. Чего молчишь? Хочешь, врежу для доходчивости?

Это я не всерьез. Хотя и сжимаю кулак для виду.

- Понимаешь, Дик, - сказал он наконец, - я не помню все дословно, но и ты забываешь, о чем вчера говорил.

- Это еще с каких радостей? - искренне удивился я. - Могу повторить все сказанное при мне, если это не разговоры "подай, постучи" или вообще по хозяйству. Ты хочешь сказать... Господи! Ты еще более убогий, чем я думал прежде.

- "Роман" всегда наполовину импровизация, ибо, слышанный где-то раньше, он частью забывается.

- А частью расцвечивается прямо на ходу?

- Да не могу я помнить дословно триста страниц! Зато прекрасно знаю сюжет!

- Чего?

- Последовательность действий и базовую схему произведения, включая мотивацию персонажей.

- А нормально, не призывая толмача?

- Что за чем идет и почему, - медленно подбирая слова, объяснил Глэн.

- А может, никакой книги и не было? Все выдумываешь на ходу. Лишь бы не работать. За мой счет себе облегченье делаешь, чтобы относился доброжелательнее.

Даже если все было враньем, по крайней мере последние недели мне было интересно.

- Может, ты вообще никакой не русский, а самый обычный жулик с хорошо подвешенным языком. Или просто спятил после порки, а?

- Я не псих! - Он взбеленился, аж забыл о моих кулаках. - Я помню свою прошлую жизнь!

"Как книгу?" - хотелось спросить. Тут дырка и здесь? Но я промолчал. Пусть сошел с ума и выдумывает, но ведь какие замечательные фантазии! Не эти глупости про разговоры издалека или картинки движущиеся, а тот же Мартин Иден. Это, я понимаю, настоящий человек. Поставил цель и ломил к ней, невзирая на сложности.

- Много текста не озвучил? - высказал я догадку.

- Можно подумать, ты знаешь, что такое социализм или кто был Спенсер, - ядовито сказал Глэн. Ну точно, выкидывал даже памятное для простоты. - Про первое в мое время разобраться не могут - хорошо это или плохо для людей, а автора социализма никто, кроме узких специалистов, не вспомнит. Многие и Маркса толком не читали, - так тебе его теорию излагать или книгу пересказывать?

То есть в тексте вообще огромные дыры, не подходящие моему уму. Ну припомню еще при случае пренебрежение.

- Чем закончилось? Не врать!

- В любви к Руфи была заключена вся его жизнь! Словно азартный игрок, он все поставил на эту карту.

В легком подпитии отец любил поучать. Наверное, это свойство всех родителей - мечтать, чтобы их дети не совершали собственных ошибок. Кое-кому хватало ума их сознавать. По крайней мере, многое из постоянных повторений отца отнюдь не было глупостью. Рассказчиком он был замечательным и при этом много знал об окружающем мире. Мы же не крестьяне какие, сидящие на месте всю жизнь. Разного повидал. Уже в Новом Свете его воспитание всерьез пригодилось.

Но чаще всего он настойчиво повторял: "Сынок, в жизни встретишь много женщин. Иные из них будут прекрасны, часть доступны, но пусть влюбленность и желание не застилают твоего рассудка. В первую очередь - долг перед семьей. И смотри не на личико девицы, а насколько она способна рожать наследников. Ведь кроме семьи и детей, на кого еще рассчитывать в старости и больному".